Николай Воронович - Русско-Японская Война (Воспоминания)

{47}

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Мой новый начальник - Николай Михайлович Иолшин - пользовался в армии репутацией большого чудака и оригинала. Интересной была и необычайная карьера этого незаурядного офицера, Молодым подпоручиком гвардейского пехотного Семеновского полка он поступил в академию генерального штаба, курс которой окончил одним из первых. Прослужив затем, как офицер генерального штаба, некоторое время в штабах кавалерийских дивизий, Иолшин полюбил кавалерийское дело и решил перевестись из генерального штаба в строй одного из драгунских полков. Этим переводом он поставил крест над своей карьерой и все товарищи по академии быстро обогнали его по службе. Во время русско-японской войны Иолшин был всего лишь подполковником, а его товарищи давно уже командовали дивизиями.

Страстно любя военное искусство, он поставил себе целью участвовать во всех войнах, где бы они не происходили. Преследуя эту цель, Иолшин участвовал в греко-турецкой, англо-бурской и испано-американской войнах, совершил в 1900-м году китайский поход и теперь принимал участие уже в пятой войне.

Иолшин обладал многими прекрасными качествами военачальника; быстро ориентировался в обстановке, никогда не терял присутствия духа и был безумно храбр. Но, несмотря на это, его постоянно обходили назначениями и наградами. Причиной таких служебных неудач являлся упрямый характер Иолшина, часто доводивший его до крупных столкновений с высшим начальством.

{48} Отряд, которым командовал Иолшин, состоял из 16-ти охотничьих команд (В каждом из 8-ми полков корпуса были сформированы пешая и конная охотничьи команды, от 80 до 100 штыков каждая.). Личный состав команд, обучение и дисциплинированность их - не оставляли желать лучшего. Конные охотники, конечно, не могли равняться с регулярными кавалеристами, но и возлагавшиеся на них задачи не требовали специальных кавалерийских познаний. Сидели они на маленьких, чрезвычайно злых и упрямых монгольских лошадках, с которыми, однако, великолепно справлялись. Ни артиллерии, ни пулеметов и даже полевых телефонов - в отряде не было.

В начале отряд Иолшина занимал линию сторожевого охранения по обеим сторонам железной дороги, входя в состав авангарда 8-го армейского корпуса. Соседями нашими были: на востоке - отряд 2-го Сибирского корпуса полковника князя Трубецкого, на западе - оренбургский казачий полк полковника Волжина.

Через несколько дней после моего прибытия отряд наш был разделен на два. 6 охотничьих команд поступили под начальство войскового старшины Шишкина и остались занимать охранение на восток от жел. дороги, другие десять команд Иолшина получили участок на запад от жел. дор.

Иолшин был страшно раздосадован таким разделением своего отряда и имел на это серьезные основания.

Он только что произвел тщательную разведку перед своим фронтом и готовился к смелому поиску вглубь вражеского расположения в районе Шахедзы. Во время своих разведок Иолшин обнаружил слабые места укрепленной японской позиции Шахедзы - копи, находившейся к востоку от жел. Дороги. Результаты этих разведок Иолшин сообщил начальнику авангарда 8-го корпуса, в распоряжении которого состоял войск. Старшина {49} Шишкин. До прибытия Иолшина Шишкин командовал передовым отрядом 8-го корпуса, целый месяц простоял перед Шахедзами и не поинтересовался узнать, в каком состоянии находится эта позиция. Теперь ему захотелось воспользоваться плодами чужой разведки и он добился получения своего прежнего боевого участка.

Деятельность нашего отряда была очень оживленной. Иолшин с утра до поздней ночи находился на передовой линии, наблюдая в бинокль расположение японских застав. Выезжая на позиции, он брал с собой своего денщика Ничипуренко и двух ослов, на которых навьючивалось все движимое имущество подполковника. Денщик и ослы должны были следовать в свите Иолшина, которую составляли: начальник штаба отряда штабе капитан Якобсон, четыре ординарца, трубач и казак, возивший отрядный значок.

Со всей этой свитой Иолшин галопом носился от заставы к заставе, по долине, отделявшей наши посты от японских. Японцы, конечно, не пропускали такого случая и открывали по кавалькаде сильный ружейный огонь.

Всех прибывавших по какому либо случаю в отряд Иолшин обязательно брал с собой на объезд позиций и подвергал "боевому крещению". Иногда эти "крещения" оканчивались трагически, Так, на третий день моего пребывания в должности ординарца, при объезде позиций был смертельно ранен прибывший в распоряжение Иолшина подполковник 118-го пех. Шуйского полка Степанов.

Капитан Якобсон возмущался таким "наездничеством" и я вначале соглашался с ним, осуждая излишнюю и, как мне казалось, показную храбрость Иолшина. Позднее я однако понял, что носясь галопом по долине, наш начальник определял частые перемены, происходившие в японской передовой линии.

Служба ординарцев Иолшина была очень {50} утомительной. Он гонял нас по всем направлениям и сердился, если посланный им ординарец ехал аллюром ниже полевого галопа.

Кроме меня ординарцами начальника отряда были: зауряд-прапорщик Фотинский, вольноопределяющийся Клобуцкий и урядник Протопопов. Все мы, ординарцы, вскоре привыкли к характеру и требованиям Иолшина. Только капитан Якобсон и бедняга Ничипуренко не могли примириться с фантазиями "бешеного сумасброда" (так называл Иолшина его начальник штаба.).

Перед каждым выездом на позиции Якобсон переодевался в чистое белье и отдавал распоряжения своему денщику на тот случай, если с позиций будет привезен его труп. Ничипуренко, хотя и не боялся японских пуль, но и для него эти выезды были сплошным мучением. Иолшин требовал, чтобы денщик с ослами не отставал от ординарцев, а ослы, как нарочно, устраивали под японским обстрелом забастовки, останавливались и начинали жалобно кричать. Ничипуренке приходилось буквально волочить их на поводу.

Вечером 25-го июля Иолшин собрал в свою фанзу всех офицеров и объявил, что ровно в полночь выступает с отрядом для производства усиленной разведки.

С соблюдением строжайшей тишины восемь команд (две остались в сторожевом охранении) тронулись с бивака и сосредоточились за "Зеленой сопкой". Во время предыдущих разведок Иолшин рассмотрел и нанес на карту все находившиеся против нашего участка японские заставы. Он намеривался, прорвав в двух местах линию неприятельского охранения, окружить главную японскую заставу, занимавшую укрепленную "Голодную сопку". Объяснив задачу всем офицерам и унтер офицерам, Иолшин послал поручика Вишневского с пешей командой шуйского полка обойти Голодную сопку и атаковать японцев с тыла. С остальными командами мы двинулись к занятой японскими постами деревне Эрдагоу.