Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

Пятьсот фунтов стерлингов в год приносит ему новая должность. Теперь вполне можно отказаться от жалкого миссионерского жалованья. Однако перенести эту вторичную утрату дорогой его сердцу независимости помогли ему не деньги, которые он теперь получает, и не фуражка с золотым околышем, а скорее всего благоприятные возможности осуществления своих планов. Теперь он не обходится только жалованьем. Уже в первые дни его пребывания в Англии было собрано и передано ему в дар 2 тысячи фунтов стерлингов. А когда вышла в свет книга, имевшая большой успех, она принесла ему хотя и маленькое, но все же какое-то состояние. Значительную часть своих доходов он предназначил для исследовательских работ, себе же оставил столько, чтобы хватило на скромную жизнь, на то, чтобы оказать поддержку матери и дать образование детям. Теперь он может даже позволить себе отказаться от гонораров за прочитанные им доклады или пожертвовать какую-то сумму на какое-либо общеполезное дело.

Последние месяцы пребывания в Англии Ливингстон посвящает главным образом подготовке к следующему путешествию. Лорд Кларендон, первый государственный секретарь министерства иностранных дел, лично заботится о новой экспедиции: "Приходите к нам и говорите, что вам требуется, и я дам все возможное". "Необыкновенно любезный" и поразительно деятельный, лорд поручил одному капитану из адмиралтейства, не ограничивая себя в расходах, заняться организацией экспедиции крупного масштаба. В нее должны войти кроме Ливингстона как начальника и одного его помощника еще несколько офицеров и ученых.

Но Ливингстона это беспокоит. До сих пор он привык путешествовать один или в обществе случайно встретившихся европейцев - миссионеров или охотников на крупную дичь. А теперь снаряжается целая экспедиция. И он знает, что, чем больше прибудет туда европейцев, - да к тому же еще новичков, не знающих ни страны, ни языков местных народностей, - тем труднее будет ориентироваться в обстановке и обеспечивать одинаковое поведение всех участников по отношению к местным жителям. Поэтому вряд ли можно будет избежать ошибок, бестактных поступков и просто промахов со стороны европейцев. Это как раз и может помешать выполнению его планов и даже расстроить их. Он не привык командовать такими людьми, какие отданы теперь ему в подчинение. Ливингстон знает также, как раздражительны могут стать европейцы под воздействием тропического климата, лихорадки, мучений, доставляемых насекомыми, или при малейших лишениях и неудобствах. Втайне он, возможно, даже опасался, Что при участии офицеров руководство экспедицией может перехватить кто-то другой, обладающий нежелательными чертами характера. Во всяком случае его очень тревожило непомерное усердие министерства иностранных дел, и он прилагал все усилия, чтобы затормозить работу капитана, уполномоченного на это министерством. Ему, по сути дела, нужен лишь небольшой пароход для плавания по рекам и маленькая группа ученых, и в конце концов он настоял на своем.

В качестве помощника и секретаря его сопровождает родной брат Чарлз, живший длительное время в Северной Америке, а врачом и ботаником назначен некий доктор Джон Кёрк, человек почти на двадцать лет моложе Ливингстона; кроме того, в экспедицию включены судовой инженер Рей, художник и интендант Бейнс, один морской офицер и один геолог. Эти шесть англичан в соответствии с подписанным ими контрактом обязались быть в подчинении у руководителя экспедиции. Для плавания по рекам приобретен небольшой разборный колесный пароход.

"Любезный" лорд Кларендон вручает исследователю письма для "уважаемого друга Секелету, вождя макололо", а также и для других вождей. Эти письма составлены по совету Ливингстона и с его помощью. "Мы покупаем хлопок и делаем из него ткани, - говорится в письмах, - и, если ты пожелаешь возделывать хлопчатник и другие необходимые нам культуры, мы охотно будем закупать их. И сколько бы ты ни собрал, наши люди все закупят. Объясни своему народу и соседним племенам, что англичане - ваши друзья, сторонники любой дозволенной торговли, но враги работорговли: они выступают против охоты за невольниками... Мы надеемся, что представители нашего величества и наши люди смогут навещать тебя время от времени, чтобы закрепить нашу дружбу..."

Ливингстон знал обстановку в Мозамбике, он хорошо понимал, что даже самое лучшее снаряжение и поддержка экспедиции со стороны британского правительства не смогут обеспечить ее успех, если к ней доброжелательно не отнесутся также и португальские власти в колонии. И он решил съездить в Лиссабон, чтобы самому добиться соответствующих указаний губернаторам Мозамбика со стороны их правительства или короля. Однако по разным причинам этот план расстроился, и лорд Кларендон провел переговоры по этому вопросу с португальским посланником в Лондоне. Тот, оказывается, знает Ливингстона, относится к нему с уважением и готов всегда оказать любую помощь. Он даже предложил Ливингстону несколько человек в качестве сопровождающих. Однако "помощь" такого рода не входила ни в планы Ливингстона, ни в планы министерства иностранных дел Великобритании, и пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от этой услуги. Приятно, однако, что португальское правительство согласилось дать указание губернаторам оказывать Ливингстону необходимое содействие. Больше того, оно снабдило его рекомендательными письмами к губернаторам.

Ливингстон был твердо убежден, что ему удалось добиться своего: он привлек к своим планам внимание промышленных и торговых магнатов и даже правительства. Ему и в голову не приходила мысль, что все получилось как раз наоборот: власть имущие используют его как инструмент для осуществления своих намерений. У него ведь было, немало качеств, подходящих для этого. Он слыл "освободителем рабов", "другом черных", которому так доверяли африканцы и не раскаивались в этом, потому что у него слово не расходилось с делом и всюду он искренне заявлял: "Я верю, Англия полна сознания своего долга стать поборником цивилизации и христианства среди язычников".

Вот этот-то человек и пришелся кстати для британских политических деятелей, которым прямо-таки мерещилась распростершаяся на весь мир колониальная империя. Поскольку он глубоко верил в то, что говорил, и был увлечен этим, то можно считать, что Ливингстон, несомненно, был хорошим пропагандистом. А то, что его намерения создать английские поселения в Центральной Африке выглядели слишком уж наивными и утопичными, нисколько не мешало политикам осуществлять свои замыслы: пусть он только проложит путь, а уж они сумеют им воспользоваться. И если этот человек еще недостаточно знаменит и популярен, тем более его надо показать всему миру: вот, дескать, посмотрите, каковы мы, англичане!