Владимир Возовиков - Сиреневые ивы

Обходя оборону, генерал встретился с пулеметчиком Летутой. Скворцов поблагодарил младшего сержанта за отличные действия в бою за Иванковцы, осмотрел позицию, прикинул дистанцию до ориентиров и, кажется, поразил Летуту меткостью своих замечаний. Как бы поясняя, откуда у него детальное знание пулеметного дела, сказал: "Вы знаете, в гражданскую войну я начинал службу станковым пулеметчиком. На курсах нас обучал пулеметному делу бывший унтер-офицер, Георгиевский кавалер Иван Панфилович Лузгин. На выпускном экзамене задал он мне вопрос: для чего служит спусковая тяга? Товарищ Летута, слушайте, правильно ли я тогда ответил. Спусковая тяга в пулемете системы "максим" служит для вывода шептала нижнего спуска из-под боевого взвода лодыжки". Подойдя к пулемету, он поднял крышку, вынул затвор и показал все в действии. "Товарищ гвардии генерал! За этот ответ - пять", - отчеканил Летута. Скворцов улыбнулся: "Тогда я был юнцом, не старше, Григорий Яковлевич, вашего офицера связи. Сколько вам лет?" - спросил он меня. "Восемнадцать!" - "Да, почти столько же. Мне было тогда семнадцать".

Побывали в танковом полку. Он стоял в двух-трех километрах от переднего края обороны, готовый контратаковать противника, если тот вклинится в нашу оборону. Комкора встретили подполковник Журавлев, майоры Загорайко и Мананников, Журавлев доложил о состоянии полка: в строю - девять танков, в текущем и среднем ремонте - шесть, требуют капитального ремонта - восемь, безвозвратные потери - девять танков. Майор Загорайко рассказывал о самоотверженности танкистов в бою, о росте числа заявлений с просьбой принять в партию и комсомол.

Я все время искал глазами Филимонова, а сердце сжималось: жив ли? Однажды мне показалось, что около замаскированного танка мелькнула его фигура. Как раз подполковник Журавлев пригласил всех на обед, и я попросил у Борисенко разрешения сходить в "свою" роту. "Хорошо, что любишь и не забываешь танкистов, - ответил комбриг. - Полчаса хватит?" Я кивнул и, получив разрешение, побежал к танкам. Сколько радости было в нашей встрече! "От-то хорошо! - вскричал Филимонов, увидев меня, и с раскрытыми объятиями пошел навстречу. - Безуглов тебя уже заметил среди начальства, хотел сбегать - на обед позвать, да я сказал, что ты сам придешь. Вон, гляди, они и котелок для тебя успели приготовить".

Я сердечно поздоровался с Безугловым, Хабибулиным и Семеряковым, устроился рядом с ними за импровизированным столом. Филимонов встряхнул фляжку, испытующе глядя на меня: "Может, налить?" Я отказался. "От-то правильно. Ты знаешь - мы держим на всякий случай, а сами не пьем. Пока бои - сухой закон. Может, нам через пять минут придется идти в атаку, а какой ты вояка с пьяной головой? Первым снарядом сожгут..." Заговорили о прошедших боях. В девяти атаках побывал за это время взвод. Немало гитлеровцев побили, два танка и три бронетранспортера сожгли, по бронепоезду и эшелонам в Каменке стреляли, минометов и пулеметов раздавили десятка три. "Ну и самим попадало, - улыбается Филимонов. - В бою меняли ленивец и опорные катки. Гусеницы не раз летели. Девять атак в нашей жизни - большой срок. Некоторые экипажи без машин остались. Теперь вместо автоматчиков в атаку ходят. Ничего, потом танки сильнее беречь будут!.. А как ты?" Коротко рассказал о том, что выпало за эти дни на мою долю. "Ну вот, а ты боялся - в штабе воевать не придется, - заметил Филимонов, - На войне, брат, всюду воюют". Пожимая на прощание руку, пригласил: "Заглядывай почаще".

Девять дней бригада держала оборону. Восстановили машины, пополнились боеприпасами, горючим и продовольствием. Удалось немножко отдохнуть и даже искупаться - кому в бане, кому в подвижной душевой. Для меня это был первый отдых после окончания училища.

- В ночь на третье января, - пояснил генерал Рязанский,

корпус сосредоточился юго-западнее железнодорожной станции

Знаменка. В то время шли напряженные бои на ближних

подступах к Кировограду. Гитлеровское командование именем

фюрера требовало от своих войск удержания города, как одного

из важных стратегических объектов. Ведь отсюда, из района

Кировоград, Знаменка, проводился сильнейший контрудар, чтобы

сбросить в Днепр советские войска, ворвавшиеся на

Правобережную Украину...

3 января 1944 года часа за два до сумерек полковник Борисенко, взяв с собой майора Кривопишу и меня, направился на командный пункт 233-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на участке, куда мы выдвинулись после ночного марша. На КП уже находились многие офицеры нашего корпуса. Когда полковник Борисенко здоровался с ними, Кривопиша негромко называл мне их фамилии: командир 10-й гвардейской бригады гвардии полковник Буслаев, командир 11-й бригады полковник Бриков, только что прибывший в корпус... Вскоре приехал Скворцов с генералами и офицерами управления корпуса. Когда собравшиеся двинулись по ходу сообщения на высоту, где в траншеях виднелись стереотрубы, я понял: предстоит серьезное наступление, и сейчас командиры бригад, видимо, получат боевой приказ...

- Овчаренко не ошибся, - подтвердил Рязанский. - Корпус

получил задачу вместе со стрелковой дивизией прорвать

оборону противника и, развивая удар на Новомиргород, Малая

Виска, отрезать противнику пути отхода из Кировограда.

Двенадцатая мехбригада должна была наступать в центре

боевого порядка корпуса.

Весь день 4 января я носился между штабами бригады и корпуса: возил донесения, сводки, приказы, боевые распоряжения и другие документы. Очень хотелось побывать в танковом полку, однако выкроить время так и не удалось. Только через начальника связи полка лейтенанта Паршина передал Филимонову привет. Отчего это перед новыми боями так хочется увидеть товарищей? Может, потому, что в глубине души все время таится вопрос, от которого никак не отделаешься: "Увидимся ли еще?.."

Забрезжило хмурое, туманное утро 5 января, и тотчас загрохотала мощная канонада. Мы знали: за десять минут до атаки наша авиация должна нанести бомбо-штурмовой удар по первой позиции и резервам противника. С тревогой поглядывали на небо, затянутое плотным туманом. Опытные командиры ворчали: "Не полетят! Да оно, пожалуй, и лучше, если не полетят, а то, чего доброго... Пускай в глубине хорошенько поддержат".

Полковник Борисенко во время артподготовки нетерпеливо поглядывал на часы, часто хватался за телефон и, стараясь перекричать канонаду, давал последние указания командирам мотострелковых батальонов: "Пока не рассеялся туман, мотопехоте ни на шаг не отставать от машин! Берегите "коробки", их мало!"

В тумане бой вести труднее, чем ночью. Видимости почти никакой, к тому же оптика запотевает. Мне понятна тревога комбрига. Он верил в свою мотопехоту, считал, что в такой обстановке ей принадлежит решающая роль, и, конечно, был прав,