Валерий Стрелецкий - Мракобесие

Проверял отдел «П» и другие тёмные факты, в том числе участие в переделе промышленности Сосковца. В Кремль даже пришла анонимка, где излагались примеры лоббистской сущности Олега Николаевича. Якобы фирма «Транс-Сис-Коммоди-тиз» (дочернее предприятие «Транс ворлд») открыла Сосковцу счёт в швейцарском банке, выдала кредитные карточки «Америкэн экспресс», купила его дочери квартиру в Лондоне за 200 тысяч фунтов, оплатила её свадьбу в Москве, вручила подарков на 35 тысяч долларов. К заявлению прилагались номера банковских счетов. Однако в ходе проверки выяснилось, что к Сосковцу эти счета никакого отношения не имеют. Не подтвердились и другие утверждения анонима. Возможно, потому что с момента поступления анонимки в 1993 г. прошло слишком много времени.

Единственное, что нас насторожило, - в 1993-1994 гг. толлинг считался операцией безналоговой. Поставки глинозёма, вывоз алюминия и переработка сырья не были включены в налогооблагаемую базу. Они расценивались как экспорт услуг.

Лишь в ноябре 1994 г. Минфин и Госналогслужба выпустили документ, по которому с толлинга следовало брать налог. По подсчётам специалистов, общий налоговый долг алюминщиков бюджету равнялся 25 триллионам рублей. Деньги для казны нелишние. Но по непонятным причинам в июле 95-го Госналогслужба и Минфин приостановили действие прежнего распоряжения. Если бы последний документ был отменён, страна оказалась бы в выигрыше.

Об этом-то в августе 1995 г. я и доложил Коржакову.

- Давай я переговорю с Олегом Николаевичем, - предложил шеф.

И действительно переговорил. Сосковец посоветовал обратиться напрямую к Черномырдину. Давать лишний повод недоброжелателям упрекнуть его в неравнодушии к алюминиевой проблеме он не хотел. Через начальника личной охраны премьера я записался на приём к Ч. В. С. Спустя несколько дней меня пригласили в режимную зону на третьем этаже. Черномырдин, не торопясь, прочитал справку, подготовленную отделом «П». Внимательно посмотрел мне в глаза.

- Валера, Александр Васильевич знает, что ты ко мне пришёл?

Хотя Коржаков был в курсе, на всякий случай я ответил отрицательно. Черномырдин заметно обрадовался.

- Тогда ты ему ничего не говори, ладно?

Я принял игру. Кивнул головой.

- Давай говорить прямо. Скажи, где здесь интересы Сосковца?

- Виктор Степанович, никаких объективных подтверждений тому, что Сосковец лоббирует интересы ряда западных компаний, мы не нашли. Вот вы дали поручение доложить вам ситуацию. Никто не доложил. Почему? Да потому что докладывать нечего. Идёт борьба за рынок. Обычная борьба с вытеснением конкурентов. Единственное, что можно выжать из всей этой шумихи, - решить вопрос по налогообложению толлинговых операций. Специалисты, к которым мы обратились, утверждают, что, если отменить всего два распоряжения Госналогслужбы и Минфина, в бюджет реально попадут 25 триллионов рублей.

- Специалисты... - недовольно протянул премьер. - Они тебе ещё не то наговорят. Со мной надо разговаривать, а не со специалистами.

- Мы пытались встретиться с Сосковцом. Александр Васильевич даже переговорил с ним, но он не в теме. Решили обратиться к вам...

- Ладно, оставь документ, - в голосе Ч. В. С. промелькнули барские нотки. - Я посмотрю, подумаю, что можно сделать. Тебя потом пригласят.

И Виктор Степанович надел очки, давая понять, что аудиенция закончилась.

Прошло два, а то и два с половиной месяца. Вдруг звонит начальник черномырдинской охраны Сошин. - Я сейчас к тебе зайду.

Зашёл.

- Ты знаешь, у Виктора Степановича сегодня свободный день образовался. Он хочет с тобой побеседовать по той, алюминиевой, теме.

Сошин проводил меня до кабинета. Я открыл дверь и оторопел. Черномырдин стоял... на трибуне. Слева от длинного стола, за которым проводятся всякого рода совещания, была водружена самая настоящая трибуна. Видимо, предполагалось, что премьер будет вести заседания с «командного пункта». Но, насколько я знаю, он этого не делает.

- Ну, Валера, что нового у вас по этим материалам? спросил Черномырдин, не торопясь сходя с трибуны.

- Да ничего особенного. Кое-какие документы подобрали. Но, Виктор Степанович, я же ещё в прошлый раз говорил. Вся проблема в том, чтобы отменить два постановления.

- Это не твоя проблема. Я этим занимаюсь Лучше скажи: что-то появилось на Сосковца?

- Ничего. Единственно, мы ведём отработку преступных группировок, связанных с алюминиевой отраслью.

- Нет, говоришь? - лицо премьера омрачила тень. - Надо продолжать работу. То, что у вас в справке есть, - всё это верно. Но продолжать надо. Ты меня понял?

- Понял, Виктор Степанович, - как можно более почтительно ответил я. Разговор перекинулся на другие темы. Ч. В. С. с отцовской заботой расспрашивал о проблемах отдела и СБП, о том, как идёт служба.

Уже уходя, я случайно увидел на письменном столе подготовленную нами справку по алюминию. Она была вся исчёркана.

Видимо, Черномырдин расписывал на секретном документе застывшую ручку или вытирал об него перо.

Я почувствовал, будто мне плюнули в лицо. Многомесячный труд моих ребят, десятки встреч, горы изученных заумных документов - ни до чего этого премьеру не было дела. Плевал он на всё с высокого «фундамента ответственности».

На душе скребли кошки. Впрочем, Коржакову вида я не показал - шеф не любит хлюпиков. Доложил о попытке премьер-министра заставить меня собирать компрометирующий материал на Сосковца.

- Ну, ты на «вербовку» не поддался? - весело поинтересовался А. В.

- Устоял, - ответил я.

С той поры минуло уже два с лишним года. Черномырдин до сих пор «занимается» проблемой алюминия.

Достаточно ему было только снять телефонную трубку, как десятки триллионов рублей потекли бы в казну. Эти деньги могли пойти на пенсии старикам, на зарплату шахтёрам и учителям, на пособия безработным.

Но Виктор Степанович и пальцем не пошевелил...

Скажите, как после всего этого следует относиться к премьер-министру?..

Наверное, вы обратили внимание на то, что чуть ли не в каждой главе звучит один и тот же рефрен: мы подготовили справку, направили куда следует, а в ответ - тишина. Никаких мер никто не принял.

Повторяюсь, что это происходило всякий раз, когда мы наступали кому-то на хвост. Из песни слов не выкинешь.

И президент и премьер старательно делали вид, что не замечают наших сообщений. Личные и командные интересы были для них выше, чем любой закон. Однако справедливости ради следует признать, что как-то раз премьер-министр всё-таки нарушил свой извечный принцип «неприкосновенности». Один из высокопоставленных сотрудников аппарата правительства был уволен после вмешательства отдела «П». Только не подумайте, что произошло это потому, что Ч. В. С. так сильно пёкся о чистоте «белодомовских» рядов.