Валерий Стрелецкий - Мракобесие

Именно в те два часа, пока Ковалёв прикидывал, как ему выгоднее себя повести, события начали выходить из-под нашего контроля. Через день Николай Дмитриевич стал директором ФСБ. А Анатолий Васильевич Трофимов, который не побоялся ответственности и вступил в бой, спустя полгода был снят с должности. Чубайс и Савостьянов не простили ему участия в операции...

Боязнь ответственности. Этот порок - одно из страшнейших несчастий нашего времени. Генералов и всяких начальников в стране - тьма-тьмущая. Людей, готовых взять на себя ответственность, - единицы.

Когда в Союзе террористы начали каждый месяц захватывать самолёт, волну эту ещё можно было остановить. Достаточно было уничтожить террористов-»пионеров». Но нет. Генералы побоялись запачкаться в крови. И понеслось.

Если бы преступники знали, что каждый из них неминуемо получит пулю из снайперской винтовки, они бы вряд ли решились пойти на дело. А так... Раз их предшественников не тронули, откупились, выпустили самолёт из страны, значит, шанс на удачу есть.

В тот вечер панический страх власть предержащих переломил ход новейшей истории России...

Пока тянулась вся эта канитель, наступила ночь. Я включил телевизор и оторопел: с экрана на все лады муссировалась тема о попытке государственного переворота.

Похоже, «утечка» шла от личной охраны Лисовского. Когда они увидели, что их шефа уводят от проходной вместе с Евстафьевым, телохранители заволновались. Моментально проинформировали кого надо.

Глядя на телевизионный шабаш, я отчётливо осознал: мы опоздали. Теперь санкцию на задержание активистов дать никто не осмелится. Конечно, ещё не все было потеряно. Если бы в ФСБ решили идти с нами до конца и хотя бы провели обыск в кабинете Кузнецова, дело можно было довести до суда.

В очередной раз я позвонил Коржакову. Грустно сказал:

- Александр Васильевич, время упущено. Видимо, сделать уже ничего не удастся.

Шеф тоже был бессилен что-либо изменить. Не мог прыгнуть выше головы и Барсуков. Михаил Иванович вскоре позвонил мне. Голос его звучал так, что сразу же стало ясно: этого решительного и волевого человека попросту сломали.

- Ты знаешь, - сообщил он, - сейчас я выдержал очередной натиск жены президента. Говорю ей: «Наина Иосифовна, готов хоть завтра написать рапорт об отставке». Всю ночь был на телефоне, не сомкнул глаз. Она мне постоянно звонит.

- Что делать будем, Михаил Иванович?

- Сухари сушить, - невесело пошутил директор ФСБ. Давай заканчивай, задокументируй всё и отпускай их к чёртовой матери. Утром будем разбираться.

Делать нечего. В 4 часа утра мы освободили всех троих. Материалы я передал чекистам, себе оставил копии. И поехал домой. В 7 утра мне надо было быть у Коржакова...

Откуда жена президента узнала о случившемся? Она начала прессовать Барсукова задолго до выступления Киселёва.

Думаю, ответ на этот вопрос найти несложно. Единственным мосточком, который связывал её с Лисовским, Березовским и Гусинским, был Юмашев. Нынешний глава ельцинской администрации. Уверен: именно Юмашев и выступил в роли посредника, пока Чубайс, Березовский и Гусинский, трясясь от страха, сидели в доме приёмов «ЛогоВАЗа» и ждали ареста.

Прознав о «перевороте», Ельцину позвонил и Лебедь, но семья не позволила секретарю Совета Безопасности поднять президента с постели. Сон главы государства священен. Александр Иванович беседовал лишь с Наиной Иосифовной...

Лично я не имею ничего против супруги и дочери Ельцина. Милые, даже симпатичные женщины. Но когда жена и дочь начинают влиять на политическую ситуацию в стране - хорошего от этого ждать не приходится. Во-первых, им никто не давал такого права. А во-вторых, женщин обработать куда легче, чем мужчин.

Татьяна и Наина Иосифовна стали жертвами как раз такой обработки. Обе они находились под чарами Юмашева, Чубайса, Березовского и прочих бабкоделателей.

Вернувшись домой, я принял душ, побрился, переоделся и отправился в Кремль. На душе скребли кошки. Не успев начаться, дело разваливалось на глазах.

Коржаков посмотрел на моё помятое лицо. Хитро улыбнулся. Сказал:

- Ну что, это тебе не с бандитами бороться. Эти-то покруче будут. Сейчас подойдёт Барсуков. Как только появится шеф, пойдём к нему. Говори кратко, но ёмко, что у нас есть.

Я объяснил, что инициатива уже упущена. Барсукову надо было взять удар на себя, провести обыски и задержать активистов хоть на трое суток, а потом - будь что будет, победителей не судят.

Шеф выслушал меня внимательно. Заметил:

- После драки кулаками не машут, но... - он поднял вверх указательный палец, - рано играть отбой.

В 8 утра в кабинет Коржакова зашли адъютант президента Анатолий Кузнецов и прикреплённый, доложили, что утром, ещё на даче, жена и дочь пытались обрушить на Ельцина все ночные заботы.

Начальник СБП и директор ФСБ ушли на доклад к Ельцину с тяжёлым сердцем. Я остался ждать. В приёмной зазвонил телефон.

- Это Лебедь, - пророкотал из трубки знакомый бас.

- Хотел узнать, что там произошло. Всю ночь не спал, разводил эту ночную тусовку. Попросите Коржакова, когда он вернётся, пусть свяжется со мной.

Монолог Лебедя немного меня успокоил. Всё-таки на нашей стороне - секретарь Совбеза.

Генералы вернулись через 40 минут. Оба были в хорошем настроении, улыбались.

- Продолжаем работать, - сказал Коржаков, - президент дал «добро».

При мне он связался с Лебедем. Поведал о том, что было на самом деле.

- Отчего же эти дураки подняли такой шум? - удивился Александр Иванович.

- Хм, - усмехнулся шеф. - Громче всех «держи вора!» кричит сам вор...

С лёгким сердцем я вернулся в «Белый дом». Собрал всех, кто участвовал в операции, начал планировать её продолжение. И тут, словно обухом по голове, - отставка Коржакова, Барсукова и Сосковца. ТАКОГО исхода никто не ожидал.

После я узнал, что через два часа после встречи президента с Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители - Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке - не ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты артистов, выступавших в туре «Голосуй или проиграешь». Премьер особенно упирал на то, что «копали» явно под него, выбивали из Евстафьева компромат на Ч. В. С.

- Они перешли все грани дозволенного, - восклицал он.

Вопрос визитёры поставили ребром: или мы, или они.

Ельцин выбрал «реформаторов»...

В те дни вся Москва была испещрена рекламными щитами: огромный президент стоит, прислонившись к дубу, с задумчивым лицом. И надпись - «Голосуй сердцем». Борис Николаевич проголосовал именно сердцем. На стороне обиженных была его родная дочь.