Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна

Из самого близкого окружения Сталина зимы 1953-го, бывшего с ним в ночь, когда случился инсульт (Маленкова, Берии, Хрущёва и Булганина), и расширенного (находящейся в отдалении второй четвёрки вождей — Кагановича, Ворошилова, Молотова и Микояна — и допущенной к постели умирающего на второй день болезни) откровенничал лишь Хрущёв. Остальные, за исключением Берии, арестованного 26 июня 1953 года и расстрелянного через полгода, 23 декабря (на этот счёт есть разные версии), прожили долгую жизнь и… как «в рот воды набрали». Микоян в своих многословных воспоминаниях острые углы старательно обошёл.

Впрочем, мемуары долгожителей сталинского Политбюро (Каганович, едва не дотянувший до столетнего юбилея, отметился посмертно опубликованными в 1996 году «Памятными записками», довольно скучными, к слову сказать) ничего не добавили бы к тому, что было уже известно. Молотов и Каганович, несмотря на публичные пощёчины, полученные от Сталина, — арест жены Молотова и обвинение в шпионаже брата Кагановича, вынужденного застрелиться, — и после смерти вождя остались покорными и преданными служаками, о которых в повести «Верный Руслан» написал Георгий Владимов. До самой смерти Молотов и Каганович, сохраняя корпоративное молчание, боролись за возвращение им партийных билетов. К слову сказать, не напрасно: за два года до кончины, в кратковременное царствование Черненко, Молотов своего часа дождался.

Каганович (о его роли мы будем говорить особо — его имя фигурирует в нескольких версиях, представленных ниже), в отличие от интерпретаторов, строивших разные домыслы, смерть Сталина описал одним лишь абзацем, подчеркнув отсутствие каких-либо недомоганий. О том, что могло бы послужить причиной инсульта, не сказано ни полслова:

«Умер Сталин неожиданно. Хотя некоторые из нас в последний период его жизни реже бывали у него в домашних условиях, но на совещаниях, официальных заседаниях мы с удовлетворением видели, что, несмотря на усталость от войны, Сталин выглядел хорошо. Он был активен, бодр и по-прежнему вёл обсуждение вопросов живо и содержательно. Когда ночью меня вызвали на “Ближнюю дачу”, я застал там Берия, Хрущёва и Маленкова. Они сказали мне, что со Сталиным случился удар, он парализован и лишён дара речи, что вызваны врачи. Я был потрясён и заплакал» [5] Каганович Л. М. Памятные записки. — М., 1996. .

Как трогательно: «…я был потрясён и заплакал»… Несмотря на трагическую гибель брата, «дело врачей» и готовящийся над ними процесс, который должен был закончиться публичными казнями осуждённых, «…мы с удовлетворением видели,… Сталин выглядел хорошо. Он был активен, бодр и по-прежнему вёл обсуждение вопросов живо и содержательно ».

Ничего из того вымысла, которым «прославился» его американский псевдоплемянник Стюарт Каган (Каганович), опубликовавший, по его словам, истинные мемуары своего дяди. Несмотря на то что ни один серьёзный исследователь не упоминает бред из книги «Крёмлевский волк» только из-за фамилии автора, утверждавшего, что написанное он лично слышал из уст Кагановича, в главе «Ложь и вымысел о смерти Сталина» я вынужден буду коротко остановиться и на его версии.

Ещё один свидетель из лиц, особо приближённых к Сталину, Булганин (умер в 1975 г.), мемуаров не оставил, но его воспоминания со слов Бенедикта Сарнова приведены Авторхановым. О них мы тоже поговорим позднее.

Каждый рассказчик добавлял в картину событий, предшествовавших марту 1953-го, что-то своё. Очевидцы, они же и соучастники сталинских преступлений, многое недосказали. Однако то, чем они скупо поделились, рассказывая о смерти Сталина, с незначительными отклонениями совпадало с версией, известной мне с середины шестидесятых. Единственное, что было скомкано, — объяснение того, что же послужило причиной инсульта. Именно этим их версии отличались от версии Глебова. У каждого «героя», по причинам вполне субъективным, было желание стушевать свою роль, скрыть сопричастность к массовым убийствам, были свои причины хранить молчание.

Но если говорить о Глебове, некогда возбудившем мой интерес к изучению данной темы, то сын врага народа, в отличие от других детей репрессированных, в рядах диссидентов замечен не был. В 1962 году он стал членом КПСС и даже в перестроечные времена остался верен дрессировке, полученной в детдоме для детей изменников Родины. Вновь, к великому ужасу, «верный пёс Руслан»…

Умер Глебов в 1994 году, не опубликовав того, что рассказал в частной беседе.

Долгие годы я не доверял Владимиру Львовичу, понимая, что он не был очевидцем событий и его рассказ, точнее пересказ, мог быть основан на домыслах. Впервые я опубликовал его версию в 2011 году в книге «Советский квадрат: Сталин — Хрущёв — Берия — Горбачёв». В ней, как и в последующей книге «Светлана Аллилуева. Пять жизней» (2012), предлагая своё виденье исторических событий, я старался избегать голословных и спекулятивных утверждений, которыми в погоне за сенсацией, увы, грешат многие авторы.

Мой труд, как и труд многих других исследователей, был бы облегчён, если бы в открытом доступе с комментариями специалистов находилась десятитомная история болезни Сталина. Но засекречен не только личный архив Сталина. Закрыты архивы ФСБ, в которых за семью печатями хранятся документы секретных служб былой эпохи — ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ. С географических карт исчезла страна, называвшаяся СССР, рухнул тоталитарный режим, и нет уже «карающего меча диктатуры пролетариата», но преемники свято хранят тайны прошлого.

До сих пор полностью не опубликовано письмо Лидии Тимашук, на котором в 1948 году Сталин начертал резолюцию: «В архив!», — через четыре года оно «всплыло» для инициирования «дела врачей». Частично опубликованы следственные материалы по ЕАК (Еврейскому антифашистскому комитету).

Чуть ли не государственной тайной является «дело Берии». Полвека советская историография, до неузнаваемости переписав его биографию, бездоказательно убеждала советских людей (а с развалом СССР — россиян), что ещё с 1919 года он был агентом муссаватистской разведки, затем английским шпионом и прочая, и прочая. По всем описаниям — трёхглавый дракон, извергающий напалм, и тот не так страшен в сравнении с новым чудовищем, каждый раз меняющим своё имя. Сперва в роли чудища был Троцкий, затем двуглавый змий Каменев — Зиновьев, позже зловещую маску примерили на Бухарина и, наконец, окончательно установили имя злодея — Берия. Стереотипы живучи. До сих пор у тех, кто берётся описывать сталинскую эпоху, когда речь заходит о Берии, белых красок нет, все — чёрные.

Крохотные порции рассекреченных документов, которые время от времени «выбрасываются» из архивов, не позволяют воссоздать цельную картину событий. Иногда приходится оперировать слухами (кто-то где-то что-то сказал), ссылаться на мемуары очевидцев и современников, которые также не являются истиной в последней инстанции. Кого-то могла подвести память, а кто-то усердно старался себя обелить и выправить историю. Часть документов безвозвратно утеряна (временщики Маленков, Хрущёв, Суслов активно «подчищали» историю, уничтожая отпечатки пальцев на самых кровавых страницах советской эпохи), часть сфальсифицирована историографами от КПСС.