Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна

Свою первую любовь Светлана защитить не смогла. Сидя у постели умирающего отца, с которым она добивалась встречи в день, оказавшимся для него последним, она вспоминала Каплера, томящегося в тюрьме, и роковой для него десятилетней давности день рождения.

Дважды её любовь была разрушена отцом. Её второй брак с сыном Жданова, заключённый супротив сердца, в угоду отцу, продержался недолго. К гробу отца она пришла с дважды разбитым корытом семейной жизни. Её последующая личная жизнь была исковеркана.

В 1957 году Светлана Сталина отреклась от отцовского наследия и, пытаясь скрыться от его тени, которая, как ей казалось, повсюду её преследует, перешла на фамилию матери. Она дружила с опальным писателем Андреем Синявским и открыто выступила в его защиту (судьба брата Василия Сталина, репрессированного Хрущёвым, была ей известна); две её первые книги, получившие всемирную известность, стали источником вдохновения абсолютно всех историков-сталинистов; её можно считать самым известным диссидентом конца 60-х — начала 70-х, достаточно их прочесть. Написанное дочерью вождя невозможно было отрицать или опровергать, и КГБ пошло по иному пути: её оболгали, создали образ неуравновешенной сексуально распущенной психопатки, и этот образ здравствует до сих пор, — даже когда, казалось бы , завершились «оболганные времена» и каждый может прочесть эти книги и самостоятельно сделать для себя вывод. Российское телевидение и кино, в фильмах, где на экране появляются Светлана Аллилуева или Лаврентий Берия, продолжают эксплуатировать образы, созданные КГБ: сексуально распущенной психопатки и сексуального маньяка, по совместительству кровожадного злодея.

Но прошлое, каким бы оболганным оно ни предстало, изменить невозможно; разве что в кино и книжно-альтернативных историях ради баловства его можно направить в иное русло.

Поздние попытки Светланы примириться с отцом, давно ушедшим в потусторонний мир, метания по религиозным конфессиям, стремление понять отца и даже простить (сама ведь очутилась в аналогичной ситуации, будучи непонятой своими детьми) оказались напрасны и бесполезны. Редко когда семейные ссоры и конфликты завершаются безболезненно…

Человек так устроен, что многие события, современником которых он был, потрясшие мир и трагические для тех, кто оказался в них вовлечён, если его лично они никак не задели, забываются быстро. Много ли москвичей, не заглядывая в Интернет, припомнят дату теракта в московском метро? А когда им назовут 29 марта 2010 года (потому как теракты в метро с многочисленными жертвами случались в разные годы) — мало кто вспомнит, что он (или она) делали в этот день.

Одно событие заслоняет другое, одно переживание сменяется следующим; третья, четвёртая, пятая… любовь затмевает предыдущую, сохраняя в памяти лишь самую первую. Плохо помнится незначительный разговор, быстро оседает в хранилищах памяти, но не стирается — неистовый шторм поднимает со дна океана песчинки. В состоянии стресса события прошлого неожиданно всплывают на поверхность, и тогда давно забытые страницы видятся по-другому. Через призму десятилетий былые времена выглядят иначе.

Нечто подобное произошло со Светланой Аллилуевой. В 1984 году она ненадолго вернулась в Советский Союз. Кто-то из родственников или друзей ознакомил её с книгой Абдурахмана Авторханова «Загадка смерти Сталина: заговор Берия». Версия о заговоре и насильственной смерти отца показалась Светлане неправдоподобной, но напомнила о событиях, ранее показавшихся ей несущественными (они ведь произошли после смерти отца), которые она упустила при написании книг «Двадцать писем другу» и «Только один год».

Загадочная история началась незадолго до смерти отца, но основные события развернулись уже после его смерти. Светлана предала её гласности в 1991 году [172] Аллилуева С. И. Книга для внучек: Путешествие на родину. — Нью-Йорк, Либерти, 1991. . Авторханову показалось, что эта версия полностью поддерживает его версию заговора, и в очередном переиздании «Загадки смерти Сталина» он её интерпретировал по-своему. За последующие 20 лет расследований в направлении, указанном Светланой Аллилуевой, проведено не было. Приведенные ею факты остались малоизученными и загадочными. По неизвестной автору причине удивительная история не была продолжена или даже упомянута в фундаментальных исследованиях официально признанных сталинистов Волкогонова, Радзинского, Медведева и Млечина, получивших эксклюзивное право работать в архиве Сталина и черпавших вдохновение из первых двух мемуарных книг Светланы Аллилуевой. Не сговариваясь, они о ней умолчали. Итак, что же Светанка вспомнила через 38 лет после смерти отца?

Последний разговор Светланы с отцом, одноминутный, в телеграфном стиле, состоялся в январе или феврале 1953 года (точную дату она за давностью лет подзабыла).

Внезапно он позвонил ей и, не задавая вопросов, как она обустроилась в Доме на набережной, куда переехала после второго развода, или о внуках, которые его интересовали постольку поскольку, напрямую спросил: «Это ты передала мне письмо от Надирашвили?»

— Нет, — ответила Светлана. Она давно усвоила железное правило, со школьной скамьи вдалбливаемое отцом: ничьих писем к нему не носить и «почтовым ящиком» не работать.

— Ты знаешь его? — недоверчиво спросил он.

— Нет, папа, я не знаю такого.

— Ладно, — успокоился он и повесил трубку, не дав ей возможности задать вопрос о его самочувствии.

Это был деловой звонок, в котором не было ничего личного. Он запомнился Светлане лишь потому, что оказался последним. Фамилию Надирашвили до того, как ей позвонил отец, она ни разу не слышала. Кто-то подсунул Сталину письмо, которое тот прочёл. (Девять из десяти читателей Авторханова/Волкогонова радостно воскликнут: «Берия»!) Однако, вспоминает Хрущёв, после ареста Поскребышева просматривать почту было некому, и гора писем лежала на столе непрочитанной:

«А сейчас скажу сразу, что как-то в последние недели жизни Сталина мы с Берией проходили мимо двери его столовой, и он показал мне на стол, заваленный горою нераспечатанных красных пакетов. Видно было, что к ним давно никто не притрагивался. «Вот тут, наверное, и твои лежат», — сказал Берия. Уже после смерти Сталина я поинтересовался, как поступали с такими бумагами. Начальник охраны Власик ответил: “У нас был специальный человек, который потом вскрывал их, а то так оставлять неудобно, а мы отсылали содержимое обратно тем, кто присылал”» [173] Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. Том 1. — М.: Московские Новости, 1999. .

Небольшое замечание к воспоминаниям Хрущёва, в которых есть фактологическая неточность. В мае 1952 года генерал Власик был снят с должности начальника охраны Сталина и направлен на Урал заместителем начальника Баженовского исправительно-трудового лагеря МВД СССР. 15 декабря его арестовали по «делу врачей», и хотя вскоре после смерти Сталина врачей амнистировали, Власик остался за решёткой. В январе 1955-го его приговорили к пяти годам ссылки в Красноярск. В декабре 1956-го Власик дождался помилования Постановлением Президиума Верховного Совета СССР (со снятием судимости). Непонятно, когда в таком случае Хрущёв разговаривал с ним о событиях последних недель жизни Сталина. Скорее всего, за давностью лет он ошибся с фамилией и эту информацию ему сообщил Новик Николай Петрович, бывший кратковременно, с июля 1952-го по март 1953-го (потому и не запомнился), последним начальником личной охраны Сталина. Вот ещё один наглядный пример необходимости аккуратно относиться к воспоминаниям очевидцев, грешащих непреднамеренными ошибками с датами и фамилиями…