Анджей Иконников-Галицкий - Тридевятые царства России

Провозглашением нового Государя Всея Руси в стенах Ипатьевского монастыря Верхнее Поволжье подчёркивало своё историческое торжество над другими землями страны и объявляло о примирении с памятью неудачливой земской династии Годуновых.

Верхняя Волга возвела на престол своего ставленника. Наступают десятилетия подъёма хозяйственного и политического значения верхневолжских городов. Богатеют и отстраиваются Ярославль, Кострома, Нижний. Размах строительства здесь – едва ли не больший, чем в Москве. Кипят ярмарки – в том же Ярославле, в Нижнем, в Макарьеве. Растут и города второго ряда: Калязин, Рыбинск, Борисоглебск, Кинешма. Их выборные люди вместе с государем и боярами участвуют в разборе важнейших государственных дел на Земских соборах. Однако этот расцвет оказался недолгим.

Верхневолжские города продолжали расти и шуметь, но завоёванное кровью экономическое и политическое значение постепенно потеряли. В судьбу их вмешалась геополитика. Богатство и благополучие верхневолжских городов базировалось на транзите товаров из Индии и Китая в Европу, и пока Волга оставалась крупнейшей транспортной магистралью Евразии, их процветание было обеспечено. Но на протяжении семнадцатого века индийско-дальневосточную торговлю берут в свои руки англичане, пути европейско-азиатской торговли перемещаются на моря. Дело довершил политический хаос в Персии, поставивший под угрозу безопасность каспийского водного пути. Значение волжского транзита стало падать, торговля поволжских купцов – хиреть. К тому же и ситуация в России складывалась неблагополучно. Постоянная война, которую вела Москва на западных границах, постоянная борьба с внутренней нестабильностью выдвигали на первый план в государстве военно-служилое дворянство в ущерб торгово-промышленному посадскому сословию, составлявшему социальную силу Верхней Волги. Орловский, смоленский или псковский помещик оттеснил ярославского или нижегородского купца от рулей власти. Связь верхневолжской земли с избранной ею династией ослабла. С ослаблением Верхней Волги Понизовье снова подняло голову.

За десятилетия, прошедшие после Смуты, на Нижней Волге мало что изменилось. Русское переселение за Суру шло медленно; низовые земли оставались незанятыми. Появились, правда, новые крепости, среди них важнейшая – Симбирск, появились засечные оборонительные черты. Но хозяевами приволжских степей оставались кочевники и казаки. Атаманы по-прежнему нападали на торговые суда, а то и на государевы крепости. Нужно было только ослабнуть единству земли, чтобы понизовая вольница снова ринулась в свою анархическую революцию. В шестидесятые годы семнадцатого века в России настал Раскол. В Москве торжествовали универсалисты-«никониане», а Верхняя Волга хотела старой веры. Страна снова оказалась на грани смуты. Следствием Раскола стало восстание Стеньки Разина.

Явление разинщины сложно, как личность самого атамана Стеньки. Несомненно одно: это была новая война Понизовья против Верхней Волги и установленного ею государственного порядка. Труду земли здесь противопоставлен огонь экспроприации; державной иерархии – «удаль», то есть азарт удачи; соборной Церкви – анархический индивидуализм души. Волга – дорога; по ней шли проповедники, гнездились на ней и разбойники. Разинщина – последний мощный всплеск того Великого Волжского движения, которое началось ещё с варягов. Это движение породило Россию; оно породило и Революцию.

Восстание Стеньки лишь в малой степени было крестьянской войной: это видно уже из того, что оно затронуло только окраины крестьянской России и, как по волшебству, остановилось на пороге исконной Руси, почти на границе времён государя Василия, разбившись о нижегородские, рязанские, тульские пределы. В куда большей мере это был бунт завоёванной, но не освоенной Волги против ею же созданной великой державы. Держава победила; Разин разбит под Симбирском, доставлен в Москву и казнён. Это был знак: более терпеть огненную вольницу Москва не собиралась.

Последние вспышки понизового пламени были угашены при Петре. Восстание Пугачёва хотя и сильно затронуло Поволжье, но не Волгой было вскормлено. Да и облик Поволжья за столетие изменился. Нижне– и средневолжские земли были наконец заселены оседлым земледельческим людом. Это уже была целенаправленная политика властей. В заселении участвовали помимо русских крестьян украинцы, немцы, эстонцы, латыши. Отдельную категорию составили старообрядцы. Огромные земли были розданы в поместья. Крестьянско-помещичьей стала Волга до самых своих низовий, превратившись в хлебородную провинцию, соединительный нерв и становой хребет империи. Города её мирно росли, довольствуясь провинциально-захолустным покоем, и о прежней политической роли не помышляли. Героический период в истории Волги (и России) завершился, новый, трагический, ещё не наступил. И русский корабль как никогда величественно плыл по течению Реки Времён. Куда?

…«А если что и остаётся чрез звуки лиры и трубы…»

Волга – не просто река в России. Для русской истории она – всё. Она превратила лесную Московию в великую мировую державу. На всех изломах исторического пути России она оставалась первым действующим лицом. Она несла гром истории в тихую вечность русских глубин. Главный контраст России – контраст лесной неподвижности и движения водного потока – это контраст Волги и её берегов. Но каков тот мир, который она вскармливает собой? Где найти корень, исток, начальную молекулу русско-волжского бытия?

Этот исток и корень существует, и называется очень просто: село Покровское. И живёт не в таком уж отдалении «от обеих столиц наших». И, кстати, от истока самой Волги. Не важно, в какой области, в каком районе. Такое село Покровское есть во всякой области коренной России. Оно – фундамент, база, земная кора, твердь, на которой растёт Россия.

Село Покровское – заколдованное царство, оно открывается только избранным…

Да нет, это – обыкновенная деревня, Вашкинского района, Вологодской области. Есть там и электричество, и почта, и телевизоры в каждом доме, есть школа и даже врач. Нет вот только милиционера. Представляете: при населении в пятьсот человек – врач есть, а милиционера нет. Не нужен. Люди там живут самые обыкновенные и, надо сказать, точно такие же, как в Москве, Питере или, допустим, Ярославле. Это естественно: ведь все жители Москвы, Питера или Ярославля в каком-нибудь колене – выходцы из села Покровского. И там есть обыкновенный магазин, и обыкновенный колхоз, и водку там пьют обыкновенно как, – и тем не менее село это драгоценнее и твёрже самого большого алмаза в короне Российской империи. Географическая особенность Покровского одна: оно – тупик. Единственная дорога, ведущая сюда из райцентра, здесь заканчивается. На дальней окраине села, в конце улицы стоит столб «74» – это расстояние от райцентра. И рядом, в десяти метрах вспять, у огромной покалеченной эпической берёзы («как у тоя у берёзы у покляпыя») столб «0». Километров нет.