Анджей Иконников-Галицкий - Тридевятые царства России

Земля за Уралом – это и не страна. Это, по меньшей мере, пять стран, тоже огромных, суровых, величественных. Это, во-первых, Сибирь в точном смысле слова, то есть громадное пространство тайги, лесостепей и степей, тянущееся широкой и сужающейся к Востоку полосой-клином от восточных предгорий Урала до верховьев Ангары и Лены. Северная граница этой страны – мерзлота; южная – степь Казахстана и горные массивы Алтая и Саян; восточная граница – Байкал. Севернее раскинулась страна ещё более грандиозная, беспредельная, как планета. Это так и называется – Север, иного названия у неё нет, не придумали, потому что как назвать то, чему нет меры? Бесконечная тайга, прорезанная артериями рек, и по мере того как артерии сливаются в тысячекилометровые гигантские потоки низовьев, мельчает и пригибается к земле тайга, постепенно переходя в лесотундру и тундру. Страна Север тянется в широтном направлении от Оби до Индигирки. Восточнее её – третье царство, неведомая земля о трёх главах: Колыма, Чукотка и Камчатка. Через море от них лежит четвёртый мир – Дальний Восток с его муссонными лесами, горами и тёплым океаном. И вот, гранича со всеми ими четырьмя, на южной окраине мерзлоты, между Байкалом, Охотским морем и Амуром – пятое царство, Забайкалье.

Название тоже условное, ибо и эти великие пространства – не одна страна, а несколько разных, где живут разные народы, царствуют разные природные условия, есть горы, а есть и равнины, есть мерзлота, а есть плодородные земли. В самом первом и общем приближении Забайкалье делится на две части: Южное, протянувшееся полосой в три тысячи километров длиной по Селенге, Шилке, Зее и Бурее, между закраиной мерзлоты и Амуром. И Северное, на мерзлотном щите, по горам Станового нагорья и рекам – Витиму, Олёкме, Алдану – до Охотского моря и низовьев того же Амура. Забайкалье соседствует со всеми другими четырьмя зауральскими царствами, оно – средоточие и скрепа зауральской России.

Продвижение русских на Восток и освоение ими его колоссальных пространств совершались в условиях столь же беспредельно тяжких, как беспредельны эти пространства. И первая и, может быть, главная тягость – не мороз и пурга, не нападения кочевников, не происки китайской дипломатии, не медведи и даже не самые страшные таёжные звери – комар и мошка. А полное и безоговорочное отсутствие дорог. Единственным путём для русских на протяжении полутораста лет оставались реки. Зимой по льду, среди торосов, в дикую пургу, в мороз, от которого лопается железо. Летом – по воде. На водоразделах – пешком, с грузом, по горным тропам. Весной и осенью пути не было вообще, и где застанет тебя паводок или ледостав, там и жди. Сколько? Месяц? Два? И живи – чем? Без хлеба, с малым запасом пороха и солонины. И жили. И умирали. И шли.

И скоро выяснилось, что первоосновой прочного пребывания России и русских в Сибири, Забайкалье, на Севере и на Чукотке могут быть только постоянные и надёжные дороги. Нет дорог – нет сосудов, соединяющих и питающих. Нет власти Белого царя, непрочно и зыбко пребывание на этой земле русского человека. Уже в начале семнадцатого века передовые отряды России вы шли к Амуру, перешли через него, въяве соприкоснувшись с великой цивилизацией Китая. И – обрели в его лице опасного, сильного и коварного врага. Чтобы укрепить достигнутые рубежи, нужно было перебрасывать войска, слать воевод, строить остроги, вести дипломатические переговоры. Стали отправляться в Пекин посольства – на протяжении семнадцатого века их было снаряжено с полдюжины. Никакого положительного результата для России и русских они не принесли – и как могли принести, если по сибирско-забайкальскому бездорожью даже курьеры, гонцы, добирались до Москвы по полгода, а сами посольства, застревая по пути на многие месяцы, путешествовали ко двору императора Поднебесной годами. Вопрос дорог стал вопросом владения Сибирью. И они начали расти – от Тобольска, от корня, пошёл тянуться, как ствол дерева к солнцу, великий Сибирский тракт. Но дело это было долгое, долгое, долгое.

Нерчинский договор 1689 года, первый договор России с Китаем, стал и первым документом, определившим границы России в Азии. Но он был не успехом, а, скорее, поражением России. Граница отодвинулась назад, многие земли в Забайкалье, уже освоенные и заселённые русскими, были утрачены, остроги сожжены, торговые пути потеряны. Результат неприятный, но закономерный. Наступало время, когда Россия стала разворачиваться лицом к Западу. Для продолжения наступления на Восток не хватало ресурсов, они вязли в сибирском бездорожье. А европейские дела манили. На полтора последующих столетия всё, что восточнее Урала, стало задним двором Российской империи. Туда отправляли (как на смертную казнь) преступников уголовных и политических. Туда потянулись те, кто не мог ужиться вблизи парадных апартаментов российско-немецких императоров и императриц – старообрядцы, раскольники. Никакой отчётливой азиатской политики у России в эти полтора столетия не было. Не было, кажется, даже мыслей по этому поводу. Азиатская Россия была заброшена, и только прозорливый Ломоносов понимал, как «богатство России Сибирью прирастать будет».

Отрезвление относительно Европы пришло к власть имущим в Российской империи после Крымской войны. Во второй половине XIX века начинается новый этап наступления России на Восток. По-новому осваивается Сибирь. Осуществляются масштабные программы её изучения; открывается дотоле неведомая истина о великих природных богатствах Севера и Забайкалья. Раздвигаются границы Империи. Присоединены Приморье, Средняя Азия, Сахалин, Урянхайский край. Русский капитал и русское оружие проникают в Монголию, Китай, Корею. Россия снова отворачивает лицо от Запада – к Востоку.

И снова – проблема дорог. Ставится вопрос о постройке железнодорожной магистрали до самого тихоокеанского берега. Уже тогда были намечены два пути, по которым железная дорога может пройти: через Южное Забайкалье или (и?) через Северное.

Южное Забайкалье было относительно хорошо освоено. Тут жили, пахали землю, строили города, торговали. На севере перед русским человеком вставала невидимая граница: мерзлота. За эту границу русские могли проникать, но не могли за ней селиться. Северное Забайкалье по-прежнему было безлюдным, жили там малочисленные тунгусы-оленеводы, да приходили русские: за пушниной и золотом.

Северный проект железной дороги имел свои преимущества. И от границы подальше, и путь короче примерно на полтысячи километров. В восьмидесятых годах XIX века были проведены серьёзные исследования, разведка местности, инженерные расчёты. Впервые Северное Забайкалье стало объектом комплексного изучения, впервые многие его географические объекты были нанесены на карту. Вывод был жёсток: строить здесь дорогу можно, но это дело потребует таких колоссальных расходов, что государственная казна может не справиться. Почему? Во-первых, нет людей; везти их на строительство – значит строить им дома, снабжать продовольствием и всем необходимым для жизни. Далее – морозы и мерзлота. Далее – горные хребты и обилие рек. Сотни мостов, десятки тоннелей. Подъёмы и спуски. Северный проект был отложен на неопределённое время, и великая Транссибирская магистраль прошла южнее Байкала.