Виталий Поликарпов - История нравов России

На приемах и балах в домах представителей высшего света молодые люди, побывавшие за границей и вкусившие всю прелесть тогдашней европейской цивилизации, уже не только вкушают яства и пьют вина и водку, но спешат к танцам и стараются быть галантными с дамами, ведут беседу на прекрасном французском языке. Этому способствовала переведенная и напечатанная по приказу царя книжка «Юности честное зерцало, или показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов». Идея этой книжицы заключается в том, чтобы преподать правила поведения в обществе для достижения успехов при дворе и в свете. Первое общее правило — ни в коем случае не быть похожим на деревенского мужика, а шляхетство достигается тремя благочестными поступками и добродетелями: приветливость, смирение и учтивость. Затем следовали полезные для молодого русского шляхтича наставления: «повеся голову и потупя глаза на улице не ходить и на людей косо не заглядывать, глядеть весело и приятно с благообразным постоянством, при встрече со знакомыми за три шага шляпу снять с приятным образом, а не мимо прошедше оглядываться, в сапогах не танцевать, в обществе в круг не плевать, а на сторону, в комнате или в церкви в платок громко не сморкаться и не чихать, перстом носа не чистить, губ рукой не утирать, за столом на стол не опираться, перстов не облизывать, костей не грызть, ножом зубов не чистить, руками по столу не колобродить, ногами не мотать, над пищей, как свинья, не чавкать, не проглотя куска не говорить, ибо так делают крестьяне». Чтобы стать придворным и иметь успех в свете, молодой шляхтич должен быть «обучен языкам, конной езде, танцам, шпажной битве, красноглаголив и в книгах начитан, уметь добрый разговор вести, обладать отвагой и не робеть при дворе и государе». Все направлено на то, чтобы дворянин мог стать лощеным светским фатом и придворным пройдохой. В заключение перечислены 20 добродетелей, долженствующих украшать благородных девиц. Особенно любезны были «младым отрокам» советы не говорить между собой по–русски, чтобы не поняла прислуга и их можно было отличить от незнающих болванов, со слугами не общаться, обращаться с ними недоверчиво и презрительно, всячески их смирять и унижать. Немецко–дворянское «Зерцало» после смерти Петра Великого использовалось для возможно наиболее резкого обособления господствующего сословия от других сословий, особенно крестьян и холопов (в высшем свете господствуют немецкие и французские по преимуществу, а в низших сословиях — старорусские, полуазиатские нравы и обычаи, связанные с городской и сельской культурами).

Под влиянием иноземной моды (в Европе с 1350 года по 1880 года утвердилось царство моды, причем оно явилось весьма многоликим — бургундская, французская, итальянская, испанская, английская, турецкая и пр.) [5] Согласно Ф. Броделю, мода — «возникает из желания привилегированных любой ценой отличаться от стоящей ниже их массы, воздвигнуть преграду…» (34, 346). Мода — это образец, на который ориентируется цивилизация, она касается не только одежды, но и поведения, манер, чтобы придать больше приятности и изящества. , новых вкусов и модного воспитания к первой половине XVIII столетия нравы высшего света получили своеобразный отпечаток. Перед нами модный свет столичных и губернских городов, в котором представители праздного сословия оттачивают знание французского языка и занимаются чтением легкого романа. И если в самом начале это чтение служило средством занять скучающую лень, то потом оно превратилось в моду, в требование светского приличия, в условие благовоспитанности, причем читали все без разбору: и историю Александра Македонского по Квинту Кур–цию, и роман «Жиль — Блаз» и пр. Писатель А. Болотов говорит, что именно с половины века, «с середины царствования Елизаветы, вместе с карточной игрой и вся нынешняя светская жизнь получила свое основание и стал входить в народ тонкий вкус во всем» (120, 185). Несколько позже французский посол Сепор, подметив под внешним лоском петербургского света некоторые остатки старинных нравов, изумляется успехам, каких достигло высшее общество в усвоении иноземной культуры: «Все, что касается до тонкости обращения и до светских приличий, усвоено петербургским обществом в совершенстве» (120, 185). Это значит, что дворянский бомонд получил светский блеск взамен старой выправки казармы (не следует забывать, что при Петре Великом ценился дворянин–артиллерист, что все общество строилось по военному образцу, что характерными были матросские пирушки), что начала развиваться эстетическая восприимчивость и чувствительность. Представители высшего света кажутся весьма слабонервными, ибо они в любом случае плачут, например, высокопоставленный граф И. Чернышев плачет радостными слезами от умиления, с которым костромские дворяне встретили императрицу; он также со слезами вспоминал Петра Великого и говорил, что это «истинный бог был на земле при наших предках».

В таких условиях в высшем свете сложилось два прелюбопытных типа, блиставших в царствование Елизаветы: «петиметр» — великосветский кавалер, воспитанный по–французски (русское для него почти не существовало, в крайнем случае оно заслуживало презрения), и «кокетка», родная сестра петиметра, нередко вступавшая с ним в любовные отношения. Не случайно, в конце 1752 — начале 1753 г. широкое хождение в столице получила сатира И. П.Елагина «На петиметра и кокетку», поразившее всех своей злободневностью:

Таким образом, главная забота в елизаветинское время состояла в том, что высшее, светское общество занималось украшением жизни, заполнением досуга изящными развлечениями и вкушением плодов иноземной культуры, и все это оставило «осадок», выражаясь словами В. Ключевского, в русских понятиях и нравах (светские приличия, доминирование эстетических развлечений и развитие сентиментальности). Согласно А. Болотову, середина столетия — это именно то время, когда «светская жизнь получила свое основание» (мы это повторяем, чтобы подчеркнуть произошедший перелом в эволюции нравов высшего света).