Леонид Горизонтов - Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)

Возражения вызвали рекомендации Муравьева касательно пригодных для польской ссылки регионов. Особые надежды он возлагал на Печорский край, Вологодскую губернию, северные части Архангельской и Тобольской губерний, Туруханский край, Якутскую область, где в непосредственной близости к Полярному кругу предполагалось сосредоточить польские колонии. Обосновывая свою позицию, генерал–губернатор ссылался на пенитенциарную систему западных стран. «Ни Франция, ни Англия, — заявлял Муравьев, — не размещают политических преступников во внутренних своих провинциях, но отсылают их… в отдаленные колонии. Можно бы и у нас прибегнуть к подобным мерам и, за неимением заморских колоний, высылать польских агитаторов в места более отдаленные и безопасные для общественного спокойствия».

«Местности, указанные генералом от инфантерии Муравьевым для водворения польских поселенцев, — отмечал П. А.Валуев, — принадлежат к самым безлюдным, суровым и неспособным к какой–либо прочной оседлости». Министр внутренних дел решительно выступил против муравьевской апелляции к зарубежным аналогам. «В настоящем деле, — полагал он, — надлежит прежде всего дать себе ясный и точный отчет в том, с какой целью производится то выселение разного звания лиц из западных губерний и Царства, которое привело к предположению об устройстве колоний на Печоре и до Туруханска или Якутска. Если эта цель заключается в разряжении враждебного нам элемента местного населения…, то она очевидно не может быть достигнута, потому что для желательного ослабления этого элемента в несколько ощутительной степени надлежало бы предпринять переселение в таких размерах, которые на практике невозможны». В качестве разумной альтернативы МВД рекомендовало направлять поляков в Западную Сибирь и Енисейскую губернию. При всей вескости доводов Валуева предложения Муравьева получили поддержку А. А. Зеленого и В. А. Долгорукова, последнего — с оговоркой об «устранении последствий, противных человечеству». Большинство государственных мужей смущали главным образом значительные затраты, сопряженные с колонизацией безлюдных территорий. В процессе дискуссии возобладало мнение о нецелесообразности массового выдворения из Царства Польского. Сходного взгляда на высылку с этнически польских территорий — «мера ненужная и не ведущая ни к какой цели» — придерживался Ю. Ф.Самарин 77.

С новыми, отчасти непредвиденными проблемами властям предстояло столкнуться по мере поступления осужденных в места отбывания наказания 78. Официально политическая ссылка в России не преследовала целей хозяйственного освоения и тем более культурного развития азиатских владений. Однако, испытывая острую нехватку в образованных людях, местная администрация сплошь и рядом позволяла ссыльным полякам учительствовать, заниматься врачебной практикой, вести научную деятельность и даже выполнять некоторые чиновничьи обязанности. Широко обратились они и к ремеслам. Всегда были способы обойти «запреты на профессии», в том числе самый жесткий из них, введенный в 1864 г. Причина такого попустительства очевидна: главным потребителем разнообразных услуг политических ссыльных являлись сами военные и гражданские чины. Заслуги поляков в развитии Зауралья* получили признание современников 79. \

Известны и более широкие «проекты местной администрации, задавшейся мыслью — как в интересах края наилучшим образом использовать польскую ссылку». К их числу относилась инициатива иркутского генерал–губернатора М. С.Корсакова по созданию польских земледельческих колоний в малолюдных деревнях Кан–ского и Минусинского округов. В пореформенное время с подобными предложениями выступали также представители частного капитала. Например, владелец графитных разработок в Туруханском крае М. К. Сидоров «усиленно рекомендовал в Петербурге этот край для поселения поляков и, разумеется, не стеснялся рекламировать его с самой выгодной стороны, даже показывал огурцы и редьки, якобы выращенные в Туруханске». Однако «к чести тогдашней петербургской администрации, она не выразила большого сочувствия проектам Сидорова… В Туруханский край лишь в весьма редких случаях временно высылали ссыльных за… провинности на месте причисления» 80.

Командированный в Восточную Сибирь «для обозрения и устройства каторжных работ» коллежский советник В. Власов подал министру внутренних дел в начале 1873 г. специальную записку об отбывающих наказание поляках. Чиновник доносил об отсутствии строгости в содержании заключенных и уклонении поляков от тяжелых работ. «Едва ли не единственный прием местной власти употребить преступников на серьезные работы, — вспоминал он о Кругобайкальском восстании 1866 г., — был встречен… возмущением и убийством». В результате наказание «пало» до «низкого состояния». Особое недовольство ревизора вызвало то обстоятельство, что полякам позволялось проживать вместе, составляя слабо контролируемую начальством общину. «Рассеянные, как обыкновенные преступники, совершившие буйство и убийство на работах, по другим пунктам, — рассуждал Власов, — поляки затерялись бы в массе русских преступников, хотя и грешных против общества, но все же любящих родину, и, конечно, не рискнули бы в подобном обществе исповедовать свою неприязнь и ненависть к России и ее правительству» 81.

К 80‑м гг. ссылка утратила прежнее значение в судьбах российских поляков. Тем не менее в конце века польское присутствие в Зауралье продолжало занимать и общественность, и правительство. В январе 1886 г. в «Московских ведомостях» была помещена корреспонденция из Томска, возлагавшая на поляков ответственность за возникновение сибирского сепаратизма. «Зачалась проповедь его, — говорилось в газете, — со времен большой ссылки поляков в 1863 году, которые оставили глубокий и очень заметный след своего влияния в нравах, обычаях и даже языке. Поляк, исконный враг России и всего русского, напевал в уши одичалому русачку песенку о «наезде», о порабощении свободной страны варварами русскими и посеял зерно «сибирской национальности»». В пособничестве полякам обвинялись местная пресса и чиновничество. Регулярно штудировавший «Московские ведомости» К. П.Победоносцев вырезал статью, и вскоре она лежала на столе у Александра III. Сделавшись достоянием высшей бюрократии, «информация с мест» повлияла на обсуждение проекта университета в Сибири 82.

Не только позиция крупных сановников оказывала влияние на выработку правительственного курса в польском вопросе. В официальные инстанции стекались различного рода записки, содержавшие rje или иные рецепты решения польского вопроса. С допущением в общественную жизнь России гласности точка зрения частных лиц стала высказываться также печатно. Способы обезвреживания польских мятежников предложил в 1865 г. вышедший из муравьевской школы умиротворения Северо — Западного края Ф. Савич (полностью записка публикуется в Приложении № 1). В первую очередь его беспокоили российские города, армия, государственный аппарат, а также учительская и медицинская профессии. Из Петербурга и Москвы предлагалось удалить всех поляков, не имеющих определенных занятий. Одной их части предстояло переселиться в Царство Польское. Другая высылалась в губернии с большим удельным весом старообрядческого населения. Савич был абсолютно уверен в непоколебимости верноподданнических чувств раскольников и полагал, что последним «поляки могут принести только образование и развитие, столь полезное и необходимое этому трезвящему обществу, свято преданному своему царю и благодетелю». Третья часть столичных поляков направлялась автором записки в Прибалтику. В отличие от членов Западного комитета, Савич рассчитывал на подавление польского элемента немецким «кичливым дворянством».