Николай Задорнов - Амур-батюшка (Книга 1)

- Гольдам на Мылке церковь хотят построить, а русским нет, - говорил Спиридон. - Это что такое? А мы как? Инородцам церкви, а мы в темноте...

- Это уж как водится. У гольдов меха, с них попы наживаются, - сказал Спирька.

- Давай нарочно в пост напьемся и гулянку устроим, - сказал Сильвестр, - а попу скажем, что ошиблись, не знали, когда пасха.

- Кхл... кхл... просчитались!

- Верно. Им, может, совестно будет!

- За этим должон поп смотреть, а его нету. Пусть нас господь накажет, зато видно будет, как мы страдаем.

- А то маленько еще поживем и одичаем.

- На Ваньке Бердышове и так уж шерсть растет.

- Уж дивно вылезло.

- Тигра и тигра: пасть позволяет!

- Вот только что пасть поменьше.

- Митька, лови курицу, кабанина надоела. Или девчонок позови, они хорошо поют, - обратился отец к Тане. - Митька! Наша гармонь у Овчинниковых. Живо! - шумел Родион. - Скажи: ко мне исправник едет.

Но Петровна не позволила созывать девушек, уняла мужиков, не разрешила им устроить гулянку.

- Вот поп те узнает, проклянет, - ворчала она.

- Пущай проклянет: Ванька уж и так давно проклятый.

- Поп ученый человек, он все поймет... - пытался возражать Спиридон.

- Гуляй, Мишка, ее не слушай, баб черти придумали. Дергай, запевай забайкальскую! Митька, дуй за Овчинниковыми, пущай принесут спирту, у них в амбаре есть. Э-эх!.. Эх, ты!..

С этого дня Родион и Иван загуляли. Бердышов остался в Тамбовке на праздники.

В первый день пасхи на широкой, недавно протаявшей лужайке, на берегу, между Горюном и избами, мужики, парни и девушки играли в "беговушку".

Иван, причесанный, в одной рубахе, без картуза, поплевывал на обе ладони, перекладывая с руки на руку длинную жердь, и подмигивал белобрысому Терешке Овчинникову, державшему в руках тугой и тяжелый, как камень, маленький кожаный мяч.

Бердышов был трезв, но прикидывался подвыпившим и потешал всех.

Терешка подкинул мяч. Жердь со страшным свистом пронеслась у самого его носа, не задев мяча. Иван, видно, и не собирался бить по мячу, а хотел напугать Терешку. Тот обмер и побледнел. Иван пустился бежать. По нему били мячом, он увернулся, кто-то из бегущих навстречу с силой пустил в него перехваченный мяч. Иван прыгнул, как кошка, схватил черный ком в воздухе и с размаху на бегу врезал им по брюху бежавшего навстречу Родиона так, что слышно было, словно ударили по пустой бочке.

Все захохотали.

Родион пустился за Иваном с кулаками. Все бегали, мяч летал в воздухе.

В другой раз Иван так ударил, что мяч ушел чуть ли не, за Тамбовку; и пока за ним бегали; Иван успел вернуться на место.

Терешка, когда ему приходилось подавать мяч, теперь отступал подальше, даже если бил и не Иван.

К обеду, раскрасневшиеся, веселой шумной толпой гости вошли в дом Родиона.

- Что в этой книге, дядя Ваня? - спросила Дуня у Бердышова.

- Стихи!

- Видишь ты! О чем же?

- Мне сказали: "Читай". Я купил книги, - говорил Иван. - Буду потеть вместо тайги... Городские любят, когда складно сложено. Кто влюбится, читает своей... Вот смотри, вырастешь, ищи себе грамотного...

Он стал читать стихи ей и Татьяне. Стихи были про любовь и разлуку.

Вечером в избе Родиона собрались соседи. Женщины - празднично разодетые, в белых кофтах с расшитыми рукавами. Худенькие, приодетые девчонки в сарафанах сидели на лавке.

- Бабы наши ожили на Амуре и осипли на рыбалках, голосу ни у одной не стало, - говорил Родион.

- А девки хорошо поют, - оказал Сильвестр. - Еще рыбу не ловят!

- У нас невесты еще не выросли, - пояснял Родион. - Есть из новоселок, а наши еще маленькие, но поют хорошо.

- Мы сами еще молодые! - подхватил Спирька.

- А подрастут, можно сватать, - добавил Родион. - Находи нам женихов хороших. Только бы не бандистов. Ищи загодя!

Грянула гармонь. Девчонки затянули песню.

- Петровна, у тебя ладный голос, подтягивай!

- Гуляй, кума!..

- Девчонки еще молоденькие, а славно танцуют, - сказал Спиридон.

- Подрастут - и можно сватать! - твердил Родион.

В избу ввалились великаны братья Овчинниковы.

- Ну че, гулеваним? Давай, давай, - бубнил Санька Овчинников.

Заплясали бабы, замелькали платочки. Петровна проплыла по избе.

Легкая и стройная, в белых рукавах и сарафане, в толстых чулках и ботинках, Дуня вышла на середину избы. Она подняла голову и, разводя руками, легко проплыла по избе.

- Вот Ваньку выбери!

Дуня повела плечами, улыбнулась.

- Гляди - Дунька! Молоденькая, молоденькая, а какой змеей вильнула!

- Парень, ожгла? Куда теперь денешься?

- Эх, ма-а, забайкальские казаки! - пустился в пляс Бердышов.

По тому, как ловко и с каким притопом Иван прошелся по кругу, видно было, что мужик он еще молодой и бравый. Он надулся, вытаращил глаза, лицо его побагровело.

- Гляди, Ванька чего вытворяет!

- Эй, бурхан пляшет!

- Брюхан, истинно брюхан...

Бердышов и Дуняша, взявшись за руки уж после того, как стихла музыка, отделали несколько коленцев, как бы не желая уступать друг другу конец танца.

Иван вдруг схватился за голову и грузно пошатнулся на сторону. Дуня засмеялась.

- Ты что?

- Вы, дяденька, маленечко меня не придавили, - отстранясь, вымолвила она.

Иван взял ее за руки и развел их, клонясь к ее шее.

Дуняша вырвалась и отбежала.

Иван, пошатываясь, отошел к столу.

- Хоть бы и я тигру показывал? А что? - говорил Спирька.

- Усов меньше стало. Кто-то повыдергал! - сердился Родион. - Куда тигра без усов!

- Тебе бы бороду повыдергать! - пробасил Овчинников, желавший отвести от себя подозрения.

- Хотя бы, - безразлично ответил Спиридон. - Что, без бороды не проживу?

- Ты думаешь, эта тигра нам легко досталась?

- Скорей всего, что китайцы выдернули, - сказал Сильвестр. - Мы только в шутку об этом говорили, но ничего не делали.

- Какие шутки! - с досадой воскликнул Родион.

- Вот Овчинников свидетель! - сказал Сильвестр.

- Я ничего не знаю... Это, верно, китайцы!

- Родион, встретишь Ваську Галдафу, повыдергай у него косу - это, наверно, он, - сказал Иван, пристально приглядываясь к Овчинникову, замечая его смущение.

- Ну чего, весело у нас?

- Как не весело! - засмеялся Иван. - И девчонки у вас славные. Я всем женихов найду. А одну, как подрастет, сам просватаю!

- А ты не хотел на праздники оставаться, - хлопнул его Родион по спине.

Шишкин за гульбой повеселел.

Иван гулял во всех домах. Тамбовцы радушно принимали его. В деревне распустили слух, что Иван и Родион где-то добыли богатство.

На прощание Шишкин крепко поцеловал. Ивана, просил приезжать еще.

Голубые озера стояли на льду Амура, и похоже было, что уже нет пути. Иван ехал на риск.

- Иван Карпыч, погоди, - окликнул его на дороге полупьяный Спирька.

- Чего тебе?

- Я тебя уважаю. Я все знаю и никому не скажу. Я сон видел, таинственно заговорил мужик, - будто пошел я ловить калуг, а на прорубях заместо рыбы...