Матвей Захаров - Генеральный штаб в предвоенные годы

Докладывая теоретические взгляды на наступательную операцию, нарком справедливо отметил, что на совещании иногда сквозило стремление перенести, без должного анализа и серьезной критики, образцы фронтовых операций Западной Европы в условия нашего Западного театра. Такие попытки ошибочны. "Наша теория по оперативно-тактическим вопросам помимо общих положений должна охватывать особенности в действиях войск на различных театрах, в разнообразных географических условиях".

По мнению докладчика, фронт как оперативно-стратегическое объединение включал в свои функции планирование боевых усилий армий и непосредственное руководство ими в процессе развития операций.

Добиться осуществления конечных стратегических результатов можно лишь путем достижения ряда промежуточных целей, из которых каждая может быть настолько значительной, что явится содержанием особой фронтовой операции содержанием целого стратегического этапа. Размах крупных фронтовых операций выражался следующими показателями: ширина полосы наступления 80-150-300 километров; глубина одной операции 60-250 километров, а ряда последовательных операций - значительно больше; темп наступления 10-15 километров в сутки и более. Однако шаблон, говорил Тимошенко, "здесь абсолютно нетерпим".

При осуществлении указанной операции могли быть три формы оперативного прорыва. Первая (встречающаяся чаще. - М. З.) - единый удар сосредоточенными силами нескольких армий на одном сравнительно узком участке (например, мартовский прорыв в 1918 году тремя немецкими армиями на фронте до 70 км). Вторая - разгром всей обороны противника силами нескольких ударных армий, построенных на широком фронте (наступление на реке Сомма в июне 1940 года). Третья - несколько взаимосвязанных ударов, которые приведут к образованию отдельных армейских прорывов на нескольких операционных направлениях (Брусиловский прорыв 1916 года). Как отмечалось в речи, третья форма прорыва характерна для театров с относительно слабо развитой сетью дорог.

Далее был рассмотрен вопрос о том, как лучше совершать оперативный прорыв, в каких боевых порядках направлять войска. Учитывая структуру обороны противника и средства поражения, нарком предложил следующие варианты наступления.

По первому варианту стрелковые соединения, поддержанные эшелонами танков НПП, после мощной артиллерийской подготовки, под прикрытием огневого вала и авиации ближнего действия, ломают тактическую оборону противника и создают подвижным соединениям условия для броска в тыл. Однако этот вариант на основе опыта первой мировой войны считался опасным. Подобнее операции, как правило, "затухали", так как темпы наступающих не превосходили темпов сосредоточения оперативных резервов обороняющейся стороны. Таким образом, докладчик, по сути дела, отвергал разработанные у нас теоретические взгляды на тактику глубокого боя и ?ем самым на глубокую операцию.

Второй вариант наступления состоял в том, что подвижные механизированные соединения не развертываются в начальном этапе операции, а бросаются вперед; поддержанные мощным огнем артиллерии и авиации, они на широком фронте разрушают оборону противника. Этот вариант подкреплялся примером из опыта, полученного немецкой армией в 1940 году на реке Сомма, где для прорыва обороны на фронте 350 километров были развернуты две группы армий и тем самым был создан перевес в силах более чем вдвое. Такая форма, по мнению докладчика, давала большой оперативный эффект и отвечала характеру современной борьбы. Здесь, как мы видим, неправомерно преувеличивался опыт немецко-фашистской армии.

При проведении фронтовых операций на ударных направлениях рекомендовалось создавать следующие плотности: одна стрелковая дивизия на 2-2,5 километра; 50-100 орудий и 50-100 танков на километр фронта. Фронт мог получить на усиление от 15 до 30 авиационных дивизий. Кроме того, считалось необходимым во фронте и армиях иметь мощные подвижные резервные группы. Наступающий должен был иметь двойной перевес в силах.

Боевой порядок подвижной группы, самостоятельно прорывавшей оборону противника, строился следующим образом: впереди особый эшелон - воздушные десанты; за ним эшелон № 1 - бомбардировочная авиация; далее эшелон № 2 тяжелые танки; эшелон № 3 - соединения легких и средних танков; эшелон № 4 моторизованная и мотоциклетная пехота; эшелон № 5 - артиллерия сопровождения крупных калибров; эшелон № 6 - стрелковые войска (пехота с артиллерией и танками), закрепляющие успех прорыва.

Предложенная схема была абстрактна и нереальна. Эшелоны тяжелых и средних танков должны были действовать без поддержки артиллерии и авиационного прикрытия с воздуха; моторизованная пехота также не имела артиллерии и танков непосредственной поддержки. Элемент противовоздушной обороны всего оперативного построения совершенно отсутствовал. Следовательно, такая схема прорыва была неверна, как по боевому построению войск, так и по оснащению их техникой, которую в данном случае необходимо было иметь в невероятно огромных количествах, а это не отвечало производственным возможностям страны. Принцип экономии сил, по сути дела, предавался забвению.

К 1941 году наша армия не располагала таким большим количеством боевой техники. Следовательно, немецкий опыт ведения боевых действий на Западе в то время не мог быть для нас типичным. То же самое относится и к примерной плотности артиллерии (необходимой для прорыва укрепленной позиции противника), которую рекомендовалось рассчитывать, исходя из опыта прорыва линии Маннергейма.

Декабрьское совещание высшего командного состава Красной Армии и сборы, проведенные после этого в округах с командирами и начальниками штабов армейского звена, а также соединений и частей, сослужили большую и добрую службу. В короткий срок значительная часть командных кадров была ознакомлена с последними достижениями военной мысли и получила определенную практику. Личное общение и деловые творческие контакты позволили военачальникам узнать друг друга, взаимно оценить свои воинские качества и способности.

Поставленные и детально разобранные на совещании и сборах актуальные проблемы советского военного искусства в целом явились новым шагом, новым словом в развитии военной науки. Военный и политический кругозор советского генералитета поднялся на одну ступень выше, горизонты его расширились. Советская теория глубокого боя и операции, разработанная в середине 30-х годов и зафиксированная в наших; уставах, обогащалась новыми положениями с учетом достижений науки и техники и мировой боевой практики.

Из краткого анализа докладов совещания и выступлений по ним следует, что многие вопросы требовали дополнительной разработки, так сказать рентгеновского просвечивания, а также проверки на маневрах и учениях. Начатое большое и нужное дело необходимо было энергично продолжить. Выработанный уровень военных знаний ждал своего распространения и внедрения среди командных кадров нашей армии. Но этого в связи с узкой полиграфической базой, излишней секретностью, ограниченным по своим возможностям научным аппаратом Наркомата обороны сделать полностью не удалось.