Борис Апрелев - На «Варяге». Жизнь после смерти

Смотря на эту силу растительного царства под этими широтами, мне вспомнился наш ботанический сад в Санкт–Петербурге. Как часто я любовался там пальмами, мимозами и другими тропическими растениями. А вот здесь около меня те же растения растут на воле, но здесь они такие могучие, такие огромные. Там, в Петербурге, когда в оранжерее становилось жарко, можно было выйти на улицу, а если это было зимой, то сразу из влажной душной жары попасть на мороз. Здесь же уйти было некуда. По мере того как солнце поднималось над нашими головами, духота и влажность становились мучительными. Однако кругом было так много интересного, что усталость не замечалась. Автомобиль влетел в роскошный парк и остановился. К нам подбежал смуглый гид, который повел нас по этому дивному саду.

Казалось, не будет конца бесконечному разнообразию тропической растительности, собранной на столь небольшом сравнительно пространстве. Здесь мы восторгались огромными бамбуками, высотою в несколько сажен. Далее невольно останавливались, привлеченные красотою развернувшейся картины цветочных клумб с массою различных цветов.

Среди них особенно удивительны были мухоловки, поражающие своим ярким наружным видом. Далее виднелись мимозы, тут орхидеи, там лианы и всюду бесконечные пальмы.

Осмотрев один район сада, мы на автомобиле, с нашим гидом, переезжали в следующий. Весь осмотр занял более половины дня, и то он был беглым. Мы совершенно не знали в научном отношении тех бесконечных деталей, которые скрывает этот сад. Нам были неизвестны многие растения, а тем более их научная классификация.

Я могу себе представить, какое наслаждение испытал бы ученый ботаник, если бы он попал в этот сад. Я лично, как всегда, когда смотрю на вещи, для меня мало известные, восторгался главным образом их внешним видом, а в голове моей проносились тысячи мыслей, связанных с местом, на котором стоит «Парадения».

Мне чудились воплощенными легенды, которые пришлось слышать. Странным образом, любуясь, кажется, группой гигантских бамбуков, я вдруг вспомнил мое раннее детство.

Вспомнил Туркестан, где я вырос Наш дом в Самарканде и разговор моего покойного отца с одним археологом, только что прибывшим с осмотра нашей государственной границы с Афганистаном.

Помнится, как этот археолог с негодованием говорил о том, что мы по настоянию Англии согласились отдать Афганистану целую область, называемую Кафиристан.

Кафир по–туземному значит «неверный». Кафиристан — «страна неверных». И вот, по словам археолога, эту страну, лежащую на южных склонах Гиндукуша, населяет особое племя, которое афганцы называют «кафиры», а они сами себя называют «сияхпуши». Он был у них и убедился, что это племя числом в 200 000 человек является, во–первых, несомненно Кавказской (Европейской) расой, а во–вторых, имеет массу слов и обычаев славянских. Между прочим, девушки их танцуют «коло». По словам археолога, красота этого народа изумительная. Многие из них голубоглазые, светловолосые и высокого роста. Помнится, что этот же археолог рассказывал, что афганцы тоже представляют собою загадочное племя. Сами они считают себя евреями и называют себя «бени израэль», т. е. сыновья Израиля. По их объяснениям, афганские племена не что иное, как остатки 10–ти пропавших колен Израилевых. В языке афганцев очень много еврейских корней, но есть также корни санскритские, тюркские и некоторые слова совершенно неизвестного языка.

Гуляя по «Парадении», я мечтал о том, какое счастье было бы для каждого из нас проникнуть в эту тайну Средней Азии, Месопотамии и Индии, где так упорно легенда указывает рождение человека, и легенду о потерянном им рае. Обломки маленького, по–видимому, славянского племени «сияхпуши» разве не должны нас подталкивать к тому, чтобы проникнуть в тайну зарождения нашей славянской семьи? Откуда она пришла? Где создала свои чудные песни? О какой потерянной родине она мечтает смутно? Вот те мысли и вопросы, которые меня тогда занимали и глубоко волновали. Я был в эту минуту так далек от жестокой действительности, от мира, раздираемого войной. Эти дни, проведенные мною в Кенди, были воистину полным отдыхом, давшим передышку слишком натянутым с начала войны нервам.

Уже давно перевалило за полдень, когда мы с лейтенантом Семеновым–Тянь–Шанским вернулись в отель и улеглись в нашей комнатке, завесив шторами окна и пустив в ход «пунку» и ветрогоны. Однако удовольствие, полученное от этой первой экскурсии в окрестности Кенди, было столь велико, что алы ни минуты не раскаивались, что так переутомили себя.

Вечер этого дня мы опять провели на балконе отеля, любуясь зеркальным озером и силуэтами летающих «flying foxes».

Легли спать очень рано, назначив на завтрашний день поездку к другому озеру, а оттуда экскурсию пешком в глубь тропического леса в пещерный храм Будды — спящего.

В 7 часов утра мы были на ногах. Легкий утренний завтрак, и мы опять на автомобиле едем по намеченному пути.

На этот раз вместо точно искусственных аллей пальм вокруг нашей дороги росли разные тропические деревья, образующие густой почти непроходимый лес Колючие лианы и мелкие кустарники, густые папоротники и какая‑то трава опутывали и окружали основания стволов громадных пальм. Из чащи слышались иногда какие‑то писки, шорохи, но нельзя было разобрать, что это, голоса птиц или же звуки, издаваемые какими‑нибудь животными.

На этот раз с нами поехал гид, данный от отеля, ибо, по словам администрации отеля, пройти в пещерный храм Будды весьма затруднительно.

На повороте дороги открылся вид на озеро, берега которого были покрыты густым лесом. Мы быстро неслись к нему. Так красиво было кругом Казалось, точно опять какая- то волшебница перенесла меня в далекое детство, я вижу озеро, на нем домик «Следопыта» Фенимора Купера, в чаще леса должны скрываться краснокожие воины из племени ирокезов, вооруженные луками и томагавками. Удивительно, как сильны бывают впечатления детства и как ребенок, выросший среди природы, на всю жизнь получает чувство горячей любви к ней.

Наш автомобиль остановился около каменного мостика, переброшенного через небольшую речку, впадающую в озеро. Недалеко у берега видны были громадные черные тела. Оказывается, это слоны, лежащие в воде, где они спасаются от жары. Слоны были ручными и принадлежали тому храму, где хранится священный зуб Будды.

От этого мостика нам надлежало идти пешком и углубиться в густой лес.

Сделав небольшой привал, мы с нашим гидом отправились в путь. Хотя на ногах у нас были высокие сапоги, хотя брюки были сделаны из очень толстой материи, однако, как только мы попали в лес, мы оба почувствовали, что для этих прогулок мы не созданы. То, что казалось таким прекрасным и мирным из автомобиля, оказалось весьма жестоким и трудно проходимым