Вячеслав Манягин - Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов

Григорию Лукьяновичу оставалось только доложить обо всем Иоанну. «Царь… положил свою грозную опалу на всех виновников и пособников его (св. Филиппа – В.М. ) казни». Паисий был заточен на Валааме, Филофей лишен сана, пристав Кобылин, так неудачно «охранявший» святого, сослан в монастырь. Были казнены Басмановы и, после бездарной обороны Москвы в 1571 г., казнен князь Темкин-Ростовский. Не ушли от расплаты и другие преступники, в первую очередь Пимен, заключенный в Веневский Никольский монастырь.

Кстати, интересно, что по этому поводу (80 лет спустя!) пишет царь Алексей Михайлович. Официально посылая покаянное письмо к мощам святителя Филиппа (инспирированное будущим патриархом Никоном с целью заставить царя покаяться в «убийстве» митрополита «светской властью» и утвердить, таким образом, превосходство святительской власти над царской), второй царь из рода Романовых неофициально придерживается совсем иной точки зрения.

В письме к князю Н.И. Одоевскому (от 3 сентября 1653 г.), Алексей Михайлович пишет по поводу перенесения мощей святителя Филиппа с Соловков в Москву: «А как принесли его (свт. Филиппа – В.М.), света, в соборную и апостольскую церковь и поставили на престоле его прежебывшем, кто не подивится сему, кто не прославит и кто не прослезится, изгонимаго вспять возвращающася и зело с честию приемлема? Где гонимый и где ложный совет, где облавники и где соблазнители, где мздоослепленныя очи, где хотящий власти восприяти гонимаго ради? Не все ли зле погибоша; не все ли изчезоша во веки; не все ли здесь месть восприяли от прадеда моего царя и великого князя Ивана Василиевича всеа России(выделено мной. – В.М. .), и тамо месть вечную приимут, аще не покаялися?»

Из текста письма ясно, что Алексей Михайлович не только уверен в том, что святителя Филиппа погубили обманщики и взяточники, но и в том, что Иоанн Грозный (которого царь называет прадедом, так как является правнучатым племянником Грозного по линии его первой жены, Анастасии Романовой) справедливо покарал их. Что может быть лучшим свидетельством невиновности Иоанна IV?

Убийство святителя Филиппа заговорщиками показало царю, что его противники не остановятся ни перед чем. Это еще больше утвердило его в намерении покарать врагов государства. Иоанн двинулся к Новгороду.

Наверное, никакое другое событие того времени не вызвало такого количества гневных филиппик против царя, как так называемый «новгородский погром». Над возведением здания лжи поработали многие злые языки от Карамзина до К. Маркса. Но в основе их сочинений лежат вымыслы изменника Курбского, шпиона Штадена и ренегатов Таубе и Крузе. Из четверых на месте событий присутствовал один Штаден. О «погроме» писали и другие авторы, но они либо вообще не бывали в России, либо их «данные» настолько одиозны, что даже не все историки решились их повторить. Горсей, например, в своих «воспоминаниях» путает и время, и последовательность событий: Иоанн, якобы, отступая от Ревеля (в сентябре 1558 года – В.М .), «мстит» за поражение и «грабит» сначала Нарву (май 1558 г.), затем «милует» Псков и, наконец, вводит в Новгород 30 000 татар и 10 000 стрельцов и уничтожает 700 000 человек!

Абсурдность данного сообщения понятна каждому, кто знаком с историей. Во всех 150 городах тогдашней России не набралось бы, пожалуй, и половины названного количества убитых: единственным большим городом была Москва – около 100 000 жителей. Новгород был вторым по величине населения городом страны – примерно 26 000 человек. Остальные населенные пункты в нашем понимании больше всего походили на села.

Истинные подробности событий января 1570 года можно было бы узнать из дела по новгородской измене.

Оно хранилось в государственном архиве со времен Иоанна Грозного, пережило Смутное время, но все же не уцелело и исчезло в XIX в. точно так же, как другой важнейший документ той эпохи – Учредительная грамота опричнины. Эти странные исчезновения важнейших исторических документов из госархивов произошли как раз тогда, когда там работала парочка архивариусов-историков, а по совместительству – и масонов: Бантыш-Каменский и его верный ученик Карамзин. (Впрочем, были случаи, когда иностранные «специалисты», поработав в русских архивах, вывозили в Европу целые сундуки наших летописей.)

Известно, что 2 января 1570 года передовой отряд опричников выставил заставы вокруг Новгорода, а 6 или 8 января в город вошел царь и его личная охрана. Зимин пишет о «15 тысячах опричного войска», но из документов той эпохи известно, что число опричников никогда не превышало 5–6 тысяч, из которых 1200 человек были придворные и обслуживающий персонал и около полутысячи – царская гвардия. Костомаров неопределенно говорит о каком-то войске и отдельно о 1500 стрельцах. А Валишевский пишет, что Иоанн прибыл вслед за передовым отрядом всего с пятью сотнями людей.

Зная, как часто в описании событий того времени появляются и пропадают по воле авторов нули (например, Горсей пишет о 700 000 убитых в Новгороде, а Валишевский исправляет эту цифру на 70 000; Карамзин сообщает о 800 000 сгоревших в Москве, а Костомаров – о 80 000) и, учитывая, что опричников было намного меньше, чем 15000, вернее всего будет считать, что царь вышел в поход с 1500 опричниками. Из них тысячу составлял передовой отряд под командой Скуратова-Бельского и 500 человек личную царскую «гвардию».

Значение вопроса о численности опричного отряда в том, что количество участников похода прямо пропорционально числу казненных в Новгороде. Понятно, что если говорить о десятках или даже сотнях тысяч казненных, то тут и 15000 стрельцов Зимина и даже 30000 татар Горсея будет маловато. Но факты свидетельствуют об ином. Иоанн не собирался брать штурмом новгородские твердыни, он знал, что народ не позволит знатным заговорщикам закрыть перед ним ворота. Так и случилось. Передовой отряд арестовал знатных граждан, чьи подписи стояли под договором с Сигизмундом, и некоторых монахов, виновных в ереси жидовствующих, которая служила идеологической подпиткой сепаратизма новгородской верхушки. Часть историков пишет, что были схвачены всемонахи и священники, но известно, что царя встретил многолюдный крестный ход – не один же Пимен в нем участвовал!

После прибытия государя состоялся суд. Сколько было приговоренных к смерти изменников? Отбросим 700 000 Горсея и даже 70 000 Валишевского, он и сам сомневался в достоверности этого числа. Псковская летопись пишет о 60 000, но данные Новгородской, более близкой к событиям, в два раза меньше: примерно 30 000 человек. Однако, и это количество, на 5000 превышающее население города, не вызывает доверия у исследователей. Таубе и Крузе сообщают о 15 000 казненных, но находились они в то время на берегах Волги и не могли быть свидетелями событий!