Ассоциация советских юристов - Белая книга: свидетельства, факты, документы

Я понял, что международный сионизм, как и любое проявление расизма, как нацизм, чужд и враждебен всем советским людям, в том числе советским евреям.

Сейчас мне двадцать пять лет. Последние шесть лет хотелось бы вычеркнуть из жизни. Я растерял настоящих друзей, мое поведение сильно отразилось на здоровье родителей. Но я прозрел и хочу теперь честно трудиться на земле, которая является моей единственной Родиной.

Чтобы этого не случилось с другими

27 сентября 1977 г. газета «Вечерний Киев» опубликовала выступление Саула Раслина, разоблачающее антисоветские провокации и подрывную деятельность сионистов.

— К этому я подходил не сразу и трудно, — говорит Саул Раслин. — Уж больно тонкие сети плетет сионизм: попасться в них легко, а выбраться сложно. Но сейчас я твердо знаю — моя Родина не Израиль, а Советский Союз, где родился, учился, работаю, живу. Хорошо, что еще до отъезда я понял, кто мой враг. Я узнал, что в Израиле процветают люди без совести и чести, которые наживают себе политический и денежный капитал на простаках, склоняя их к выезду в чуждое им государство. Мне с такими не по пути.

Я знаю, что те, с кем вместе я шел эти несколько последних страшных для меня лет, прочитав написанное мною, будут кричать о моем предательстве. Да, я предал. Но не кучку отщепенцев, ярых антисоветчиков. И не сейчас, когда пишу эти строки. Я предал честных советских евреев, когда стал на путь этой деятельности, я подрывал доверие к ним, дискредитировал их в глазах советского народа. Я клеветал на страну, которая для них всех единственная Родина. Вот это предательство я обязан искупить и тем, что делаю сейчас, и всей своей дальнейшей жизнью, посвященной борьбе за то, чтобы происшедшее со мной не могло случиться с другими советскими людьми.

Жизнь человека не всегда похожа на ровную, гладкую дорогу. Иногда она разделяется на такие отрезки, что черта между ними — глубокий ров. И кажется: по ту сторону черты не ты, а кто-то другой, только внешне похожий на тебя.

Так, оглядывая сейчас несколько последних лет своей жизни, я спрашиваю себя: как это случилось? Вот один из главных вопросов, на который я хочу ответить не только себе. Это должны знать другие люди, чтобы не повторить моего пути…

Я, простой рабочий парень, прожил тридцать три года так, как живут все советские люди: учился в школе, работал, много читал. Потом изменился и я, и книги, которыми я увлекался. Не до классики стало. Успеть бы перечитать все агитки о государстве Израиль, которые доставляли в Киев сионистские эмиссары, приезжавшие под видом туристов из США, Франции, Швейцарии, под личиной спортсменов или ученых.

Уже не честная рабочая слава прельщала меня, а слава «борца за свободу передвижения из Советского Союза в Израиль». Наверное, даже популярных певцов не рекламируют так громко, как рекламировала сионистская пропаганда меня.

В 1974 году уехал из Советского Союза в Израиль мой дядя Лев Чернин. Именно он впервые предложил мне покинуть страну, где я вырос. Вначале я всерьез не принимал эти разговоры. Да и разные мы с дядей были люди. Он заведовал фотостудией в г. Киеве и имел вторую «профессию» — спекулянта. Нажил на этом большие деньги, купил двухэтажный дом, машину. Но все жаловался, что негде ему «развернуться», к тому же и опасался ответственности за свои незаконные махинации. Стал он понемногу переправлять в Израиль свои богатства: кого просил пианино вывезти, кому деньги одалживал, чтобы вернули позже в долларах, а потом и сам подался.

Дядя продолжал звать меня. Писал письма о «райской жизни», обещал помочь. В то время у меня начались семейные неурядицы, разошелся с женой, пришлось решать квартирный вопрос. Тогда я и соблазнился дядиными посулами.

Подал заявление на выезд. В ОВИРе мне отказали, так как я проходил службу в ракетных частях и имел доступ к военным секретам. Наверное, я спокойно ожидал бы положенного срока выезда, а может быть, к тому времени и передумал бы ехать. Но существовали люди, которые были заинтересованы в другом.

Уже в ОВИРе я встретился с Юрием Сороко. Он специально приходил туда, чтобы знакомиться с такими людьми, как я, «наставлять их на путь истинный». Сороко и привел меня к «отказникам», т. е. тем, которым временно не разрешили выезд в Израиль.

Собирались мы в квартирах у Анатолия Гольдфарба, Меламеда. Это был своего рода «ульпан» — курсы по подготовке к жизни в Израиле. Мы не ограничивались только изучением языка иврит и чтением сионистских брошюрок. Здесь же фабриковались различные воззвания и обращения, адресованные якобы советским инстанциям, а фактически предназначенные для передачи зарубежным сионистским центрам, чтобы они своей шумихой на Западе оказывали давление на советские власти с целью пересмотра отказов.

Заинтересованные в подогревании наших антисоветских и сионистских настроений, они всячески демонстрировали свое «внимание» к нам. Вначале были поздравления с иудейскими праздниками, безобидные открытки со стандартным типографским текстом: «Евреям СССР от евреев США. Мы вас не забыли». Потом «дружба» крепла. Меня уже называли «дорогим другом», сообщали мне, что в Киев приедет «хороший знакомый» с сувениром для меня, и рекомендовали «быть полностью откровенным».

Какая «откровенность» нужна моим новоявленным «благожелателям», я узнал позднее. Они навещали нас по одиночке и всех вместе чуть ли не каждый день. А привезенные ими «сувениры» явно не походили на маленькие недорогие безделушки. Это была сионистская, а порой и просто антисоветская литература и даже прямые инструкции о том, какой деятельностью заниматься. Мы должны были вербовать людей, желающих выехать в Израиль, передавать им списки фамилий и адреса для организации вызовов от несуществующих родственников.

Особенно нравились нашим «благожелателям» воззвания и обращения, в которых советские власти обвинялись в том, что они якобы препятствуют «воссоединению семей» (созданных «липовыми» вызовами) и нарушают хельсинкские соглашения.

Опорочить Советский Союз, предпринимающий гигантские усилия для претворения в жизнь этих соглашений, — такова была цель зарубежных «визитеров». Но мы делали вид, что не понимаем, в чьих интересах действуем, кого и почему так «волнуют» наши судьбы.

Фигура «отказника» интересна для ЦРУ и его младшего партнера израильской разведки именно тем, что такое лицо обладает секретной информацией. Вот откуда и внимание к ним, и «сувениры», и яростные крики о нарушении хельсинкских соглашений, о борьбе «за права человека», «за свободу передвижения». Причем борьбу эту ведут не только разведывательные службы. В нее втянуты сенаторы и конгрессмены, парламентарии и журналисты. Знает и сенатор Джексон, чьим интересам он служит, когда распинается на трибуне за выезд «отказников» и требует дискриминационных мер в отношении Советского Союза в области торговли.