Жорж Ленотр - Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции

Но за неимением доказательств своей подлинности, череп сам может поведать нам свою историю. По крайней мере, ученые, изучавшие его, господа Топинар и Бенедикт, открыли в нем некоторые не лишенные интереса особенности. Если извлечь из отчета об их работах, написанного с технической точки зрения, немногие слова, понятные простым смертным, мы узнаем, что цвет кости, блестящей, гладкой и желтоватой, как слоновая кость, указывает на то, что череп Шарлотты никогда не был погребен. Череп этот не зарывали в землю, не держали на открытом воздухе, а напротив, сначала препарировали, а затем долго хранили в ящике или шкафу — словом, в месте, защищенном от вредных атмосферных влияний.

Это довольно странное открытие. Значит, в 1793 году нашелся фанатик, настолько экзальтированный, чтобы, рискуя собственной жизнью, в ночь после казни вырыть из земли голову героини? Или мы должны думать, что кто-нибудь купил у самого палача эту кровавую реликвию? Или же следует поверить преданию, которое до сих пор всеми отвергалось и имело характер простых слухов, что правительство того времени, неизвестно из каких видов, приказало перенести труп Шарлотты в амфитеатр и тщательно его осмотреть. В таком случае, можно предположить, что голова ее была препарирована каким-нибудь врачом и сохранялась как редкость.

Никогда не слышно было, чтобы останки Шарлотты сделались священными реликвиями, тем не менее это так, и вот доказательство: кто бы ни был тот, кто сохранял череп, у него появилось много завистников, и он великодушно раздавал им зубы. Действительно, пять передних зубов с каждой стороны были вырваны уже после смерти. С левой стороны сзади видно большое отверстие на месте второго большого коренного зуба, который болел и был вырван при жизни. То же замечается и с правой стороны. Очевидно, у этого субъекта было два испорченных зуба, которые вырвали незадолго до смерти.

Общий вид черепа нормальный, то есть в нем не замечается никаких искусственных или патологических изменений, никаких следов болезни (кроме одной или двух альвеол), никаких аномалий. Лоб низкий, как у самых прекрасных женщин греческих изваяний: общий вид — правильный, с тонкими и несколько мягкими изгибами женских черепов; хотя доктор Бенедикт нашел на лобной кости, в носовой ее части, особенности, свойственные черепу мужчины. В общем, говорит он, мы находим здесь анатомические особенности, не вполне отвечающие требованиям совершенного типа, но все же не дающие нам права считать этот образец патологическим или нетипичным.

Существует еще один свидетель драмы 13 июля 1793 года. Это ванна, в которой сидел Марат, когда он был убит Шарлоттой Корде. История этого трагического предмета так странна, одиссея его так удивительна, что мы посвятим ему несколько строк.

Во время прокладки бульвара Сен-Жермен, г-н д’Идевилль описал в серии статей, напечатанных в «Moniteur Universell, все воспоминания, исчезающие вместе со старыми домами квартала Кордельеров. Конечно, в них было отведено место и Марату. Когда два года спустя д’Идевилль издал свои очерки отдельным томом [234], он вскоре после этого получил следующее письмо:

«Милостивый государь!

Я прочел вашу книгу «Старые дома и молодые воспоминания». Вы видели комнату, где принимал ванну Марат, но я сомневаюсь, чтобы вы видели самую ванну. Более счастливый в этом отношении, чем вы, добрый священник Сарзо из Морбигана показывал мне ее во время каникул: она стоит в сарае, на птичьем дворе дома священника. Это не обыкновенная ванна; она имеет форму сапога, сделанного из меди. Отверстие ее такой величины, чтобы можно было сесть, со всех же других сторон она совершенно закрыта, вероятно, для того чтобы сохранялась теплота воды. Она недостаточно длинна для того, чтобы в ней мог лежать, вытянув ноги, мужчина… На верхней доске ее имеются два маленьких крючка, при помощи которых из нее можно сделать пюпитр» и т. д.

Письмо было подписано «Ив Ропар».

Господин д’Идевилль ответил, но больше писем не получал. Семь лет спустя он увидел на выставке портретов XVIII века знаменитую гравюру Давида; [235]тогда он вспомнил о мрачной реликвии и снова обратился к своему неизвестному корреспонденту и к священнику Сарзо. Г-н Ив Ропар безмолвствовал, а священник написал в ответ следующие два письма:

«18 июня 1885 года.

Милостивый государь!

Господин аббат Рио, брат писателя, был священником в одном приходе в Версальском епископстве, когда его болезненное состояние заставило его покинуть службу. Там он познакомился с одной старой девой праведной жизни, госпожой Каприоль де Сент-Илер. Лишь только она узнала, что он едет доживать свои дни на остров Арс, его родину, она просила его позволить ей последовать за ним со всей своей обстановкой, обещая предоставить в его распоряжение на дела благотворительности все свое скромное состояние. Среди ее мебели находилась и знаменитая ванна. Я приехал на остров Монахов два или три года спустя после ее смерти. Так как я каждые две недели виделся с господином Рио, он часто говорил мне об этой ванне и звал меня пройти на чердак, где она стояла, чтобы осмотреть ее. Но, частью из равнодушия, частью по недостатку времени, так как я всегда спешил возвратиться к себе на остров, я при его жизни ни разу ее не видел.

За два года до смерти он написал духовное завещание, назначив меня своим душеприказчиком. Его племянница наследовала все его имущество и по моей просьбе подарила мне ванну Марата».

И второе письмо:

«9 июля 1885 года.

Я не могу точно сказать вам дату, когда господин Рио и девица Каприоль де Сент-Илер покинули Версальскую епархию; мне кажется, что это случилось в 1858 или 1860 году. Он был священником в двух приходах; последним, если я не ошибаюсь, был приход Медон. Впрочем, очень легко узнать это в точности. Для этого надо лишь написать главному викарию Версальского епископства.

Я не сомневаюсь, что эта девица жила в одном из двух упомянутых приходов. Отец ее был бригадным генералом и вышел в отставку в 1830 году. У меня хранятся все его ордена, равно как и шпага. Викарий острова Арс, которого я видел вчера, сказал мне, что и теперь еще в живых остаются члены его семейства. Невозможно предположить, чтобы в Версале не были известны их местопребывание и обстоятельства, вследствие которых реликвия попала в руки этой девицы…

Господин дю Будан, депутат, живущий на острове Монахов, говорил однажды с Тьером об этой ванне и спросил его, известно ли ему, что с ней сталось. «Нет», — отвечал тот. «Ну так я скажу вам, — ответил депутат, — она находится у одного из моих друзей!» — «Это не удивляет меня, — отвечал ему Тьер, — так как, несмотря на все мои старания, я не мог отыскать нигде следов ее существования».