Ирина Сергиевская - Пантеоны Кремля

После того как Горький с семьей навсегда возвратился в СССР, началась самая трагическая глава жизни всех членов семьи великого писателя, «опекуном» которой стал шеф сталинской охранки Генрих Ягода, известный среди современников как «цепной пес Сталина». Самым страшным ударом для Горького стала неожиданная смерть (11 мая 1934 года) его единственного сына Максима. По Москве поползли слухи о причастности к его смерти всесильного чекиста.

Сталин и Горький в скверике у стен Кремля. 1931 г.

Потрясенный смертью сына писатель серьезно занемог и попросил у Сталина разрешения на зиму уехать подлечиться в Италию, но Сталин, опасаясь, что писатель не вернется, ответил ему отказом. Вождь был очень недоволен Горьким: он ожидал от него грандиозного романа о себе, романа, который прогремел бы на весь мир, но так и не дождался.

По слухам, когда домашние агенты донесли, что из-под пера великого пролетарского писателя не выходит ничего, кроме штампов о том, что «Сталин – гениальный продолжатель дела Ленина, вождь и учитель всего мирового пролетариата», вождь мрачно сказал: «Эта ми и бэз таварища Горькава знаем. Исписался старик».

Смерть пролетарского писателя Максима Горького вот уже несколько десятилетий является предметом споров и домыслов. Начало этому было положено вскоре после кончины писателя, когда лечивших его врачей обвинили в том, что они отравили мастера пролетарской литературы. Впрочем, обо всем по порядку.

В конце мая 1936 года Горький заехал на Новодевичье кладбище – навестить могилу своего сына Максима. День был холодный, ветреный, а вечером, как вспоминает медсестра О. Д. Черткова, Горький серьезно занемог. Поднялась температура, появились слабость, недомогание… Болезнь развивалась стремительно, и уже 8 июня Горький находился на пороге смерти.

И тут вдруг произошло чудо, о котором пишут все очевидцы. Навестить Горького приехали Сталин, Молотов и Ворошилов. По слухам, они выпили возле постели умирающего писателя шампанское за здоровье и Горький чудесным образом ожил! По словам врачей, «чуду» способствовала большая доза камфоры, впрыснутая Горькому для достойной встречи с вождем.

Попрощаться с умирающим Горьким приехала из Лондона его гражданская жена Мария (Мура) Закревская-Будберг, проверенный агент НКВД, секретный агент многих разведок. В Москве ее считали тайным агентом Англии, а русские эмигранты в Англии были уверены, что она агент Москвы, и называли не иначе как «русской миледи», «красной Мата Хари».

Есть версия, что именно Мария Закревская уговорила Горького вернуться из Италии в Россию, а в 1936 году отравила его по указанию своего начальника Ягоды. По словам очевидцев, она удалила из комнаты медсестру, заявив, что сама приготовит ему лекарство. Медсестра, подсматривающая в щелку приоткрытой двери, видела, как Мура развела какую-то жидкость в стакане и дала выпить выздоравливающему писателю. Через 20 минут после ухода бывшей возлюбленной Горький умер, а со столика писателя таинственным образом исчез стакан, из которого писатель неосмотрительно выпил лекарство.

По другой версии, вскоре после чудесного исцеления у постели больного появилась дорогая конфетная бонбоньерка с шелковой лентой – знак внимания из Кремля. Конфетами угостился не один Горький, с ним еще двое санитаров. Через несколько часов все трое были мертвы…

Писательница Лариса Васильева отважилась напрямую спросить Марию Закревскую, на руках которой умирал Горький, о знаменитой коробке ядовитых конфет, якобы присланной Горькому Сталиным. В своей обычной иронической манере Мура ответила: «Я сама кормила его этими конфетами и наслаждалась предсмертными муками».

Как бы то ни было, 18 июня 1936 года великого пролетарского писателя не стало. Вопрос, как умер великий пролетарский писатель, так и остался открытым. Большинство свидетельств говорит все-таки о том, что Горький умер от воспаления легких, однако нельзя отбрасывать и факты, говорящие в пользу версии об отравлении. Так, сразу после смерти тело Горького было «распотрошено» врачами. По рассказу П. П. Крючкова, когда он вошел в комнату, то увидел распластанное, окровавленное тело, в котором копошились врачи. Потом стали мыть внутренности. Мозг положили в ведро, чтобы доставить в Институт мозга.

После смерти Горького служащие НКВД нашли в его бумагах тщательно спрятанные заметки. Так, вскоре после Октябрьской революции Горький писал: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти… Рабочий класс должен знать, что его ждет голод, полное расстройство промышленности, разгром транспорта, длительная кровавая анархия…» Когда Ягода кончил чтение этих заметок, он выругался и сказал: «Как волка ни корми, он все в лес смотрит».

По мнению Л. Д. Троцкого, Горький представлял серьезную опасность. Тов. Сталин не забыл ни его «Несвоевременных мыслей», ни его дружбы с оппозиционерами, ни заступничества за врагов. Максим Горький находился в переписке с европейскими писателями, его посещали иностранцы, ему жаловались обиженные, он формировал общественное мнение. Он не смог бы вытерпеть ликвидации старых большевиков, немедленно запротестовал бы, и его голос был бы услышан. По словам Льва Давидовича, арест первого пролетарского писателя, высылка или открытая ликвидация являлись немыслимыми. Оставалась одна возможность: ускорить его смерть при помощи яда, без пролития крови.

После смерти Горького на скамье подсудимых оказались окружающие писателя «домашние» агенты и кремлевские врачи, лечившие писателя, которые под страшными пытками признали свою вину. Попал в опалу и бывший покровитель Горького всесильный чекист Генрих Ягода. На суде он во всем сознался, заявив, что убил Максима Горького, его сына, Куйбышева, Кирова, а также пытался отравить Ежова.

Похороны Максима Горького. Июнь 1936 г.

В обвинительной речи генеральный прокурор Андрей Януарьевич Вышинский, прозванный за свою свирепость «Ягуарьевичем», кипя от переполнявшего его благородного негодования, уличал лечащих врачей в позорном двурушничестве, вероломстве и лицемерии, обвиняя в отравлении Менжинского, Горького и его сына, а также Куйбышева. Делая многочисленные ссылки на признания подсудимых, Вышинский был беспощаден к Ягоде, который «стоял на высоте техники умерщвления людей самым коварным способом». В результате все «домашние» агенты, кремлевские «враги-убийцы», как и сам Ягода, были уничтожены – как нежелательные свидетели.