В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи

За время съ декабря 1918 г. по май 1919 г. бѣлая армія окрѣпла, увеличилась въ своей численности и мало по малу стала слагаться въ величину, могущую серьезно предпринять болѣе активныя дѣйствія — противъ большевиковъ. Война съ большевиками ни у эстонцевъ, ни у бѣлыхъ, собственно, не прекращалась за этотъ періодъ ни на часъ, но послѣ отбитія большевистскихъ атакъ на Нарву и вытѣсненія ихъ изъ юрьевскаго плацдарма, она утратила на время свою остроту и интенсивность.

Бѣлая армія росла медленно и не безъ перебоевъ въ своемъ механизмѣ. Съ первыхъ дней ея поселенія на эстонской территоріи начались различныя взаимныя тренія въ командномъ составѣ. Съ одной стороны плохо подчинялся и фрондировалъ Балаховичъ, съ другой — ген. Родзянко стремился вытѣснить полк. Дзерожинскаго, принявшаго командованіе послѣ Нефа. Къ склокѣ среди военныхъ круговъ присоединились тренія между военнымъ элементомъ и ревельской русской общественностью.

Въ своей книгѣ ген. Родзянко пытается представить все дѣло такъ, что не онъ, а обстоятельства и голосъ рядового офицерства выдвинули его на постъ командующаго сѣверной арміей. Мѣстные же общественные дѣятели, съ которыми приходилось говорить про это время, изображаютъ дѣло совсѣмъ въ иномъ свѣтѣ. Какъ всегда, истина была посерединѣ. Но прежде чѣмъ перейти къ изложенію событій и характеристикѣ общественныхъ и военныхъ взаимоотношеній этого періода, позволю себѣ сдѣлать маленькое отступленіе и подчеркну одинъ штрихъ, который крайне интересенъ съ точки зрѣнія изученія психологіи нашихъ военныхъ круговъ въ періодъ гражданской войны. Большинство изъ нихъ совершенно, казалось, забывало, въ какой обстановкѣ они воюютъ, съ кѣмъ и для чего они воюютъ.

Какъ только появилась первая завязь будущей арміи, полковники и генералы стали рости, какъ грибы послѣ дождя. Выходило такъ, что люди спѣшили использовать для своего чинопроизводства именно этотъ періодъ почти партизанскаго положенія арміи, когда менѣе всего можно было говорить объ объективности подобныхъ награжденій. Родзянко, завернувшій на сутки во Псковъ къ полковнику Нефъ, черезъ день производится полковникомъ Нефъ въ генералы, а когда въ свою очередь Родзянкѣ удается побороть полк. Дзерожинскаго и занять его мѣсто командующаго Сѣверной арміей, Родзянко жалуетъ генераломъ полковника Нефа. Позже онъ производитъ въ генералы и полк. Дзерожинскаго, котораго онъ самъ же, всего за два-три мѣсяца до этого случая, просилъ «назначить (его — Родзянко) на любую должность, хотя бы ротнымъ командиромъ»!

Можно себѣ представить, что дѣлалось среди рядовой офицерской братіи при видѣ этой «генераломаніи», когда у русской бѣлой арміи въ періодъ между декабремъ 1918 г. и маемъ 1919 г. сколько нибудь серьезныхъ боевыхъ дѣйствій вовсе не было. У однихъ — людей 20-го числа и чина — мрачнымъ пламенемъ въ душѣ разгоралась злоба и зависть, у другихъ — болѣе идейныхъ и интеллигентныхъ (сюда входили бывшіе студенты, лица до войны интеллигентныхъ профессій и несомѣнно нѣкоторая, хотя и небольшая часть, идейно-настроеннаго кадроваго офицерства) — явилась естественная боязнь, что старые царскіе штабъ-офицеры, опираясь на свои связи, потрясая разными формулярами и рескриптами, затрутъ, сомнутъ эту идейную группу офицерства и распространятъ ту заразу стараго бюрократизма, отъ которой погибнетъ все бѣлое дѣло. И потому естественно, что чинопомѣшательство понемногу распространяется и въ рядовой офицерской средѣ. Первая группа этого офицерства хочетъ награжденія , потому что «это теперь легко» и было бы глупо не воспользоваться открывшейся возможностью, вторая, меньшая, хочетъ повышенія, иначе лопнетъ то дѣло, во главѣ котораго должны встать наиболѣе свѣжіе и современно настроенные люди. Въ концѣ концовъ, связи, происхожденіе и личная гибкость все-таки берутъ верхъ и «караси-идеалисты» плохо успѣваютъ въ этой гонкѣ.

Погоня за чинами имѣла впослѣдствіи просто комическіе результаты. Благодаря системѣ взаимно-дружескаго награжденія, къ концу сѣверо-западной эпопеи въ арміи (безъ преувеличенія) появились полковники почти юношескаго возраста, а генераловъ на всю армію въ 17 тысячъ штыковъ насчитывалось 34, не считая дюжины тѣхъ, которыхъ умудрились испечь уже послѣ ликвидаціи арміи.

Справедливость требуетъ, однако, отмѣтить, что на фонѣ этого чинопроизводственнаго помѣшательства наблюдались изрѣдка и своеобразныя исключенія. Не желая приводить именъ, я скажу, что знаю такихъ штабъ-офицеровъ (2—3), которые, войдя въ составъ бѣлой арміи и оставшись въ ней до самаго печальнаго ея конца, вовсе уклонились отъ какихъ либо новыхъ чиновъ и опредѣленно иронизировали надъ установившейся «парниковой» системой офицерскаго чинопроизводства. Но занимали они все-таки высокія мѣста, такъ какъ по своему прошлому принадлежали къ офицерской аристократіи.

Въ то время, какъ Нефъ и Балаховичъ отступали отъ Пскова, на сѣверѣ Ревелѣ — новой столицѣ новой республики — подъ угрозой натиска большевиковъ на Нарву и дальше на Ревель, создается собственная смѣшанная (изъ эстонцевъ и русскихъ) военная организація. Душою этого дѣла былъ эстонскій премьеръ временнаго правительства К. Пятсъ. При его содѣйствіи и подъ руководствомъ русскаго генерала Геникса организуется такъ называемая «самозащита». Вскорѣ она, однако, теряетъ свой смѣшанный характеръ, спѣшно образуется самостоятельная эстонская армія, а остатки самозащиты сливаются съ «русскимъ сѣвернымъ корпусомъ», успѣвшимъ уже заключить особый договоръ съ эстонскимъ правительствомъ. Этому новообразованію полуподчиняется Балаховичъ со своими партизанами, и вся возникшая сѣверная армія переходитъ подъ начальство полк. Дзерожинскаго, — скромнаго, честнаго офицера, врага всякихъ интригъ, но крайне нерѣшительнаго человѣка.

Параллельно съ военной организаціей ген. Геникса русскіе общественные дѣятели въ, свою очередь, создали въ Ревелѣ въ октябрѣ 1918 г. временный Русскій Совѣтъ, куда вошли представители почти всѣхъ слоевъ буржуазнаго ревельскаго общества. Эстонское правительство немедленно же обратилось къ нему съ предложеніемъ намѣтить министра отъ русскихъ, т. к. остальныя группы національныхъ меньшинствъ уже имѣли своихъ министровъ въ составѣ правительства. Совѣтъ на первыхъ порахъ не счелъ удобнымъ давать эстонцамъ въ такомъ видѣ санкціи русскаго признанія ихъ самостоятельности и избралъ лишь агента для сношеній, одного русскаго купца С. Русскій Совѣтъ избралъ правленіе: предсѣдателя — кн. С. П. Мансырева (депутата 2-й Государственной Думы), членовъ — Филиппео, Шульца, Горшкова и Сорокина (инженера, моряка и двухъ адвокатовъ). Вскорѣ послѣ этого появляется впервые 54 въ Ревелѣ нѣкій петроградскій присяжный повѣренный Н. Н. Ивановъ, основатель печальной памяти банкирской конторы на Садовой и промышленнаго общества поставокъ со взносомъ по 25 рублей. Въ Ревелѣ г. Ивановъ выступилъ въ качествѣ представителя какого-то комитета петроградскихъ антибольшевистскихъ организацій, состоявшаго, будто бы, по словамъ Иванова, подъ предсѣдательствомъ великаго князя Павла Александровича [31] Впрочемъ, политическая генеологія г. Иванова начинается еще со временъ Распутина. У ревельскаго обывателя Р. еще и посейчасъ хранится одна изъ знаменитыхъ записокъ «старца», съ которыми приходили отъ него къ важнымъ петерб. бюрократамъ разные чающіе жирныхъ земныхъ благъ господа. Съ такой запиской однажды въ пріемной Р. появился и г. Ивановъ. . Ивановъ быстро сошелся съ кн. Мансыревымъ, очаровалъ эстонцевъ, которые ему учли какіе то векселя кіевскихъ сахарозаводчиковъ чуть ли не на 200.000 эстонскихъ марокъ.