В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи

Вполнѣ естественно, что послѣ такой аэропланной экскурсіи отношенія съ эстонцами «сильно испортились». «Эстонскія газеты подняли шумиху, а лозунги, выдвинутые ген. Деникинымъ и для эстонцевъ явно непріемлемые, какъ «великая, единая, недѣлимая Россія», еще болѣе усилили ихъ недовольство, и отношенія наши еще больше ухудшились… Вскорѣ послѣ прилета аэроплановъ, эстонцы прекратили выдачу намъ денегъ и продовольствія [46] Тѣ же страницы книги Родзянко; курсивъ мой. .»

Такъ собственными руками, въ лучшемъ случаѣ по слѣпотѣ, въ худшемъ — сознательно, портились отношенія съ эстонцами, безъ участія и помощи которыхъ, имѣя тылы на ихъ территоріи , сколько нибудь успѣшное движеніе впередъ вообще было немыслимо.

За одной ошибкой въ естественной внутренней связи тянулась другая.

Изнывавшіе подъ игомъ большевикомъ родственные эстонцамъ, ижорцы, населяющіе побережье Петербургской губерніи (прежнюю Ингерманландію), вначалѣ приняли самое дѣятельное участіе въ бѣлой освободительной войнѣ. Сформированный ими на свой рискъ и страхъ отрядъ, дѣйствовавшій позднѣе подъ командой финскаго офицера Тополяйнена, проявилъ большую стойкость и успѣхи въ борьбѣ съ большевиками, обезпечивая въ то же время арміи ген. Родзянко ея лѣвый флангъ. Но такъ продолжалось весьма недолго. Вскорѣ отъ коменданта Ямбурга, гвардіи полковника Бибикова полетѣли донесенія ген. Родзянко, что ингерманландцы (или ижорцы) носятся съ идеей какой-то «ингерманландской республики» и на этой почвѣ перестали признавать комендантовъ Бибикова, назначенныхъ имъ для Сойкинской волости, раіона разселенія ижорцевъ. Возникли тренія, въ которыхъ ген. Родзянко очень винилъ, между прочимъ, эстонцевъ, поддерживавшихъ, по его словамъ, домогательства ингерманландцевъ о «республикѣ».

Мечтали ли ижорцы (маленькая смѣшанная народность полуфинскаго происхожденія) о собственной республикѣ? Сомнительно. Но что грубая солдатская нетерпимость, проявленная компаніей ген. Родзянко, испугала и враждебно насторожила ижорцевъ по отношенію къ русскому командованію — несомнѣнно; для такого эффекта не нужно было ничьей агитаціи, обстоятельства говорили сами за себя.

Главнымъ ядромъ ингерманландскаго отряда были мѣстные жители-ижорцы, а въ качествѣ командующаго кадра — пришлые офицеры финскаго происхожденія. Часть изъ нихъ явилась изъ Финляндіи, часть изъ Эстоніи, вмѣстѣ съ прибытіемъ эстонскаго дессанта капитана Питки. Дессантъ послалъ генералъ Лайдонеръ, чтобы комбинированными дѣйствіями эстонскихъ и русскихъ силъ обезпечить прочность лѣваго фланга наступающей на большевиковъ арміи и парализовать дѣйствія расположенной на Финскомъ побережьи крѣпости Красная Горка. Носились слухи, что гарнизонъ Красной Горки склоненъ перейти на сторону бѣлыхъ и что дессантная операція ускоритъ этотъ переходъ. Капитанъ Питка былъ подчиненъ общему для обѣихъ (русской и эстонской) армій главнокомандующему Лайдонеру, а капитанъ Тополяйненъ, командующій образовавшимся ингерманландскимъ отрядомъ, считалъ себя непосредственно подчиненнымъ капитану Питкѣ.

Общеніе бѣлыхъ съ возставшими противъ большевиковъ ижорцами началось, такъ сказать, съ пресѣкательныхъ мѣръ. Въ результатѣ донесеній Бибикова прежде всего позакрывали учрежденныя ижорцами ихъ національныя школы, а затѣмъ явившійся на мѣсто ген. Родзянко прочелъ представителямъ отряда строгую нотацію о недопустимости какой-либо сепаратистской пропаганды, грозя при неисполненіи его приказаній репрессіями. Ген. Родзянко разсуждалъ просто: «никакого ингерманландскаго населенія вообще не существуетъ» и стало быть нѣтъ причинъ какому-то національному обособленію. Сомнѣвающимся онъ рекомендовалъ обратиться за разъясненіями къ… Антантѣ. Ижорцы смолчали и подчинились, но не надолго. При ближайшемъ новомъ столкновеніи взаимныя отношенія еще больше ухудшились, и капитанъ Тополяйненъ обнаружилъ признаки неповиновенія ген. Родзянко, ссылаясь на свою якобы непосредственную подчиненность капитану Питкѣ. Эстонцы не только не подстрекали къ этому капитана Тополяйнена, а, наоборотъ, приняли мѣры, чтобы какъ нибудь уладить нежелательную въ боевой обстановкѣ размолвку. Ѣздившій для улаженія возникшихъ, треній эстонскій полковникъ Унтъ опредѣленно подтвердилъ ген. Родзянкѣ, что ингерманландскій отрядъ въ оперативномъ отношеніи подчиняется не капитану Питкѣ, а ему — генералу Родзянкѣ [47] Кн. Родзянко, стр. 44 . Въ результатѣ между Родзянкой и Тополяйненомъ произошло бурное объясненіе. «Вспыливъ», Родзянко «выгналъ его вонъ изъ квартиры». Еще грубѣе генералъ поступилъ по отношенію къ другому уже штатскому представителю ижорцевъ, магистру петербургскаго университета г. Тюнни. Человѣкъ корректный и болѣе выдержанный, чѣмъ Тополяйненъ, Тюнни хотѣлъ миролюбиво разобраться во всѣхъ недоразумѣніяхъ, возникшихъ между Родзянкой и ингерманландскимъ отрядомъ, но не успѣлъ онъ и рта раскрыть, какъ Родзянко рѣзко крикнулъ ему: «Я Васъ повѣшу»…

Естественно, что послѣ такихъ пріемовъ ингерманландцы окончательно возненавидѣли русское командованіе. Сепаратистскія стремленія еще болѣе обострились, и вся исторія закончилась насильственнымъ разоруженіемъ отряда. «Ингерманландскій вопросъ, — замѣчаетъ Родзянко, — разрѣшился весьма просто: посланная полковникомъ Бибиковымъ рота разоружила тыловыя ингерманландскія части; узнавъ объ этомъ, офицеры отряда сѣли на лодку и куда-то исчезли, а солдаты частью разбѣжались, а частью были сведены въ ингерманландскій батальонъ, приданный къ одному изъ полковъ второй дивизіи» (стр. 62). Нужно ли еще что нибудь прибавлять къ этой «простотѣ» разрѣшенія національныхъ запросовъ русскихъ меньшинствъ?.. Развѣ только то, что солдатское рѣшеніе вопроса продѣлывали на глазахъ другой стремящейся къ политическому самоопредѣленію національности — эстонцевъ, для которыхъ расправа съ ижорцами служила лишнимъ и вящимъ напоминаніемъ, чего можно ожидать отъ русскаго бѣлаго командованія, когда оно войдетъ въ силу.

«Сегодня ты, а завтра — я» — грохотъ русско-нѣмецкихъ пушекъ съ другого бока Эстоніи служилъ для такихъ пессимистическихъ размышленій удивительно подходящимъ аккомпаниментомъ, чтобы у эстонцевъ не осталось и тѣни сомнѣній относительно подлинныхъ намѣреній русскихъ командныхъ круговъ.

Ну а какъ же, спроситъ читатель, насчетъ «ингерманландской республики?» Не является ли это требованіе само по себѣ дѣйствительно нелѣпымъ?

Отвѣчать на этотъ вопросъ не приходится: ижорцы такого требованія, повидимому, вовсе не выдвигали. Есть кое-какія основанія думать, что подобное освѣщеніе значительно болѣе скромныхъ желаній ижорцевъ являлось плодомъ фантазіи чернаго Бибикова, смѣшавшаго въ одну кучу различныя требованія ненавистной ему «политики».