В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи

Ген. Суворовъ вѣдалъ въ Совѣщаніи «внутренними дѣлами». Академикъ, слывшій либераломъ въ военной средѣ, онъ производилъ крайне неопредѣленное впечатлѣніе. Этому человѣку явно не хватало твердости воли и на него не могли опереться ни лѣвые, ни правые. Порядки, установившіеся въ занятой бѣлыми полосѣ, онъ осуждалъ, но рѣшительно ничего не дѣлалъ для ихъ, исправленія. Противъ созыва общественнаго съѣзда возражалъ, находя его несвоевременнымъ. Въ чемъ выражалась его дѣятельность по вѣдомству внутреннихъ дѣлъ — никто не зналъ. Повидимому, знаменитые приказы №№ 14, 31 и прочіе составлялись не имъ, а проф. Кузьминымъ-Караваевымъ.

Генералъ Юденичъ появился въ Гельсингфорсѣ въ началѣ 1919 г. Поселившись здѣсь, онъ повелъ крайне уединенный образъ жизни. Правда, матеріальныя дѣла его были неважны и онъ вынужденъ былъ прибѣгать къ займамъ у одного банкира. На должность главнокомандующаго его рекомендовалъ, кажется, П. Б. Струве, бывшій тогда въ Гельсингфорсѣ и сосватавшій для этой роли генерала мѣстному русскому комитету, гдѣ проф. Карташевъ былъ предсѣдателемъ. Но и послѣ этого событія ген. Юденичъ остался глубоко равнодушнымъ ко всему окружающему, связей съ мѣстнымъ русскимъ обществомъ не искалъ и совершенно игнорировалъ финляндскихъ государственныхъ и общественныхъ дѣятелей. Маннергеймъ, являвшійся тогда главой Финляндіи и желавшій всячески помочь ген. Юденичу въ организаціи противобольшевистской борьбы, тщетно ждалъ къ себѣ для переговоровъ этого генерала. Несмотря на всѣ уговоры и доводы, Юденичъ твердо стоялъ на своемъ: «Маннергеймъ лишь генералъ-майоръ русской службы, а онъ — Юденичъ — генералъ-отъ-инфантеріи и что не онъ къ Маннергейму, а Маннергеймъ къ нему долженъ придти для переговоровъ». Молчаливый, необщительный — ген. Юденичъ долгое время былъ загадкой для окружающихъ. Въ Политическомъ Совѣщаніи онъ тоже по большей части молчалъ или съ видимымъ удовольствіемъ поддакивалъ реакціоннымъ репликамъ проф. Кузьмина-Караваева. Въ политическіе руководители онъ явно не годился: для этого ему не хватило ни широкаго кругозора, ни энергіи, ни талантовъ.

Въ такомъ духѣ приблизительно говорилось въ мѣстномъ русскомъ обществѣ о главныхъ столпахъ Политическаго Совѣщанія. Особнякомъ стоялъ С. Г. Ліанозовъ, завѣдывавшій въ Совѣщаніи финансами. Онъ вовсе не касался политики, сосредоточивъ свою дѣятельность исключительно на изысканіи финансовъ для арміи, если въ этой безнадежной по тому времени области вообще было что изыскивать.

Къ отзывамъ окружавшаго Совѣщаніе русскаго общества мало остается что прибавить. Развѣ вотъ еще жалобу того же ген. Родзянко въ его книгѣ, что «неопредѣленность главнокомандующаго, полное незнаніе плановъ его и находившагося при немъ Совѣщанія, неясность ихъ политической физіономіи и ихъ стремленій , совершенная неосвѣдомленность о томъ, что дѣлается на другихъ бѣлыхъ фронтахъ и въ Европѣ, приводили насъ, начавшихъ борьбу съ большевиками на свой страхъ и рискъ, въ недоумѣніе, и только искреннее желаніе помочь своей несчастной родинѣ давало силы болѣе энергичнымъ и твердымъ людямъ продолжать начатое дѣло». [61] «Восп. о сѣв.-зап. арміи» стр. 80. Курсивъ мой.

Большей частью они — члены Политическаго Совѣщанія — ничего не дѣлали, а когда дѣлали, то выходило или безтолково, какъ съ продовольствіемъ, или получался сугубый вредъ, когда въ угоду «принципу военной, диктатуры» и для внушенія страха и почтенія къ «автократическому языку» «военнаго диктатора» дарили населеніе приказами №№ 14 и 31. [62] Подлинныя выраженія авторовъ брошюры «Образ. сѣв.-зап. правительства».

Если вспомнить собственное признаніе этихъ дѣятелей, «что къ 10 августа положеніе дѣла въ области гражданскаго управленія въ занятыхъ уѣздахъ было близко къ состоянію разрухи» и что «ген. Юденичъ (при которомъ состояло Политическое Совѣщаніе) до 11 августа былъ военнымъ диктаторомъ въ полномъ смыслѣ слова», [63] Та же брошюра, стр. 30 и 32. то знакъ равенства между тѣмъ и другимъ является само собой и, слѣдовательно, гг. Карташевъ, Кузьминъ-Караваевъ и ген. Суворовъ, какъ главные участники Политическаго Совѣщанія, придавшіе этому «автократическому» безумію политическое оправданіе, принципіально не только мирившіеся съ заглушеніемъ всякаго голоса общественности, но и сами всюду ее игнорирующіе — эти люди тѣсно связали свои имена со всѣми печальными послѣдствіями дѣяній Хомутовыхъ, Бибиковыхъ и Балаховичей. Давая въ руки комендантовъ ужасное право военно-полевой юстиціи, сознательно устраняя отовсюду работу общественнаго контроля, они не имѣли и того оправданія , что все происшедшее (казни, казнокрадство, порка, нелѣпая аграрная политика, почти афишированное черносотенство) явилось результатомъ рокового хода вещей, политическаго невѣжества военныхъ верховъ и дѣлалось противъ ихъ воли . Одни изъ нихъ (и этихъ было большинство въ составѣ Политическаго Совѣщанія — генералы Юденичъ, Кондзеровскій, проф. Кузьминъ-Караваевъ) по реакціонности своихъ настроеній, другіе — (какъ проф. Карташевъ), исходя изъ преклоненія передъ принципомъ генеральской диктатуры, третьи — (какъ ген. Суворовъ), балансируя слѣва направо — всѣ они вкупѣ и порознь повинны были именно въ принятой системѣ управленія краемъ, какъ бы они потомъ, по понятнымъ соображеніямъ, ни открещивались отъ послѣдствій ея. Оглядывая оставленное Политическимъ Совѣщаніемъ поле гражданской дѣятельности, г.Карташавъ въ правѣ былъ бы сказать, что по крайней мѣрѣ въ одномъ они сдержали свое слово: «они сумѣли быть жестокими!».

Къ концу іюля 1919 г. «диктатура» настолько возстановила противъ себя гельсингфорскіе русскіе общественные круги, что у Политическаго Совѣщанія появилась весьма разнообразная по составу оппозиція. Бурлило большинство промышленниковъ и финансистовъ, еврейская и городская группа, а внутри самого Совѣщанія Карташевъ иногда возставалъ противъ Кузьмина-Караваева. Въ средѣ русскаго общества находились, кромѣ того, отдѣльные болѣе чуткіе люди, которые откровенно начинали бить тревогу, предсказывая, что гибель дѣла при существующихъ руководителяхъ явно неминуема. Подобныя опасенія не разъ высказывали I. В. Гессенъ, А. И. Каминка, Е. И. Кедринъ, проф. Цейдлеръ и другіе видные эмигранты. I. В. Гессенъ ставилъ въ частныхъ совѣщаніяхъ даже рѣзче вопросъ: могутъ ли они, общественные дѣятели, покрывать своимъ авторитетомъ существующіе порядки и не слѣдуетъ ли имъ гласно отмежеваться отъ воцарившейся «системы». «Въ Петербургѣ будетъ новая кровь, новые ужасы, въ которыхъ пострадаетъ много невинныхъ, если господствующая на фронтѣ черная сотня войдетъ туда!» — примѣрно говорилъ I. В. Гессенъ. Проф. Карташевъ, присутствовавшій иногда при такихъ разговорахъ, ясно сознавалъ грозящую опасность, самъ бранилъ всю реакціонную компанію, но тутъ же расписывался въ полномъ своемъ безсиліи какъ-нибудь предотвратить надвигающуюся бѣду. Послѣ одного, другого взрыва его отчаянія, все принимало снова свой прежній характеръ, потому что отъ патетическихъ словъ, сказанныхъ въ интимномъ кругу, проф. Карташевъ не переходилъ къ дѣлу.