Юрий Жуков - Тайны Кремля

Не удержался Сталин в своем ответе и от того, чтобы подчеркнуть появившийся разлад в прежних отношениях. «Надо признать, — писал он, — необычными условия, когда два правительства — Соединенные Штаты и Великобритания — заранее сговариваются по вопросу о Польше, где СССР прежде всего и больше всего заинтересован, и ставит представителей СССР в невыносимое положение, пытаясь диктовать ему свои требования. Должен констатировать, что подобная обстановка не может благоприятствовать согласованному решению вопроса о Польше» [471] Там же, с. 350–351. .

И все же, тщательно взвесив все возможные последствия прекращения, даже временного ослабления налаженных отношений с Вашингтоном и Лондоном, Сталин вынужден был пойти на определенные уступки, явно смягчив свой натиск. Сделал это ради того, чтобы не потерять главную позицию, занятую за годы войны — одного из трех вершителей судеб мира. Позицию, которую очень легко можно было утратить на конференции в Сан-Франциско.

При окончательном определении устава ООН, то есть принципиально новой политической структуры, призванной обеспечить координацию международного сотрудничества на весьма продолжительный срок, развернулась изощренная дипломатическая борьба. Четко и недвусмысленно обозначился переход от прежнего, хорошо изученного, успешно использовавшегося Сталиным и Молотовым механизма принятия решений по всем вопросам консенсусом, к новому, непредсказуемому. К процедуре открытого голосования, при которой СССР не мог даже надеяться на поддержку большинства Генеральной ассамблеи. Органа, по замыслу США и Великобритании, должного стать основным для ООН.

Причина такого устремления разгадывалась просто. Англо-американский блок мог располагать, как минимум, поддержкой половины из 50 стран, весною 1945 года и составивших объединенные нации. 25 голосами: их собственными, пятью — британских доминионов и 18 — латиноамериканских стран (сложность для Вашингтона представляло возможное поведение только Аргентины, где у власти находился его непримиримый противник Хуан Перон). А если учесть, что скорее всего блок по принципиальным проблемам будут поддерживать и шесть западноевропейских стран — Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Дания, Норвегия, то складывалось твердое постоянное большинство в 31 голос. Советскому Союзу приходилось довольствоваться только тремя — собственно своим, СССР, Белорусской ССР и Украинской ССР, да надеяться еще на два — Чехословакия и Югославии.

Такие простые выкладки и заставили Молотова, Громыко, остальных членов советской делегации на конференции приложить немало сил для кардинального изменения намеченных принципиальных основ структуры ООН. Добиться того, чтобы важнейшие решения принимались бы не на заседаниях Генеральной ассамблеи, а в более узком кругу, в Совете безопасности. Превратить последний в главный орган ООН, а пять его постоянных членов — Великобританию, Китай, СССР, США и Францию — наделить правом вето. Правом, необходимым при сложившихся условиях лишь Москве. Ведь только таким образом она могла, в случае необходимости, отвергнуть любое, направленное против ее интересов, предложение.

При всем при том требовалось и не прекращать борьбу за каждый голос в свою поддержку. Только для того и сделать все возможное, дабы союзники признали польское правительство, а его представителя допустили, наконец, в ООН. Пойти хотя бы здесь на видимые уступки. Сохранить же Сталину при явно вынужденном компромиссе свою роль члена «большой тройки» или, по его выражению, «клуба пятимиллионных армий», помог неожиданный визит в Москву Гарри Гопкинса. До 12 апреля советника и личного помощника Рузвельта, согласившегося перед отставкой выполнить еще одну привычную ему миссию улаживателя самых сложных проблем.

Гопкинс пробыл в Москве две недели — с 25 мая по 7 июня и успел сделать очень многое. На трех встречах со Сталиным и Молотовым согласовал очередную встречу в верхах, а также урегулировал остававшиеся со времен Ялты спорными вопросы. О создании союзнического контрольного совета для поверженной Германии, величине репараций, разделе германского флота. Даже о назначении не кого-либо, а пренепременно маршала Жукова членом контрольного совета. Обсудил в деталях и предстоявшее вскоре вступление СССР в войну с Японией. Но как и на Крымской встрече, больше всего времени пришлось потратить на обсуждение положения в Польше, ибо, как вполне серьезно заметил Гопкинс, она «стала символом нашей способности разрешать проблемы с Советским Союзом» [472] Шервуд Р . Рузвельт и Гопкинс. М., 1958, т. 2, с. 611–646. .

Сталин уступил. Всего через пять дней после отъезда Гарри Гопкинса, 12 июня, московская комиссия по делам Польши — Молотов, Гарриман, Керр — полностью согласовали все вопросы, находившиеся на ее рассмотрении. Сумели договориться, правда с запозданием в четыре месяца, о принципах формирования временного правительства национального единства. А 17 июня в советскую столицу прибыли представители трех польских политических группировок. От варшавского правительства — Б. Берут, В. Ковальский, Э. Осубка-Моравский, В. Гомулка. От внутренней оппозиции — В. Керник, Г. Колодзейский, А. Кржижановский, С. Кутшба, 3. Жулавский. От эмигрантских кругов — С. Миколайчик, Д. Колодзей, Я. Стенчик. Их переговоры завершились 21 июня долгожданной договоренностью: в президиум КРН вводились В. Витос и С. Грабский, в состав будущего правительства — Н. Керник и Ч. Вытех от внутренней оппозиции, С. Миколайчик, Я. Стенчик и М. Тугут — от лондонцев. Текст их соглашения без каких-либо замечаний и оговорок был одобрен Молотовым, Гарриманом, Керром.

В полном соответствии с московскими решениями, утром 28 июня, уже в Варшаве, правительство Осубки-Моравского подало в отставку, а во второй половине дня Болеслав Берут как председатель КРН (то есть временный президент Польши) утвердил временное правительство национального единства. Осубка-Моравский сохранил пост премьера, а Миколайчик стал первым вице-премьером [473] Валихновский. Указ. соч., с. 292–293. . Пожелание Черчилля и Трумэна оказалось выполнено. Поэтому Великобритании и США пришлось, как и было предусмотрено в Ялте, незамедлительно разорвать дипломатические отношения с лондонским правительством Арцишевского. Официально признать новое варшавское, теперь коалиционное, Осубки-Моравского и Миколайчика. И позволить польскому делегату занять его законное, до тех пор пустовавшее место в ООН, обеспечив тем самым Советскому Союзу лишний голос поддержки.

Для Кремля одной проблемой стало меньше. Можно было надеяться, что если не все, то многие иные также удастся успешно разрешить. И не только на Потсдамской конференции, открытие которой назначили на 17 июля — внешнеполитического характера, но и в значительной степени взаимосвязанные с ними внутриполитические. Преимущественно экономические.