Юрий Жуков - Тайны Кремля

Булганин. Получается, что нет ни одного честного человека.

Постышев. Я говорю о руководящей головке. Из руководящей головки — из секретарей райкомов, председателей райисполкомов почти ни одного честного человека не оказалось. А что же вы удивляетесь?» [34] Там же, л. 76–77; правленный текст стенограммы — Сталинское политбюро в 30-е годы. М., 1995, с. 161. .

Постышев, продолжавший, несмотря ни на что, повсюду видеть врагов, разоблачать их, оказался в опасном одиночестве. А потому, спустя два часа, стал ритуальной жертвой — его демонстративно в назидание другим вывели из кандидатов в члены ПБ. Однако в действительности не только Постышев не видел в массовых исключениях из партии и репрессиях ничего необычного, предосудительного, ужасного, преступного. Таких на Пленуме было достаточно много. Их своеобразное мнение, как бы подытоживая все сказанное на свой лад, выразил Л. М. Каганович. Спокойно заявил: «Я думаю, что можно без преувеличения сказать, что за последний год — год выкорчевывания врагов партии и врагов народа, для честных большевиков, хотя и проявивших наивность и слепоту в своей работе, оказался годом такого большевистского воспитания и такой закалки, которой мы в обычное время не получили бы и за десять лет» [35] РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 2, д. 633, л. 165. .

Вскоре к позиции Кагановича открыто примкнули еще два члена ПБ. Жданов — в докладе 21 января на сессии ВС, где особо остановился в разделе, названном им «До конца выкорчуем врагов народа» на необходимости дальнейших «разоблачений». И Ворошилов — 22 февраля в речи, произнесенной на торжественном заседании в честь 20-летия РККА, в которой напомнил о «предателях и шпионах», призвав всю армию, красноармейцев и командный состав, к повышению «бдительности» [36] Правда. 1938. 28 января. 23 февраля. .

Подобное открытое выражение взглядов, вступавших в явное противоречие с основными положениями доклада Маленкова и постановлением Пленума ЦК, свидетельствовало об отсутствии среди членов ПБ единой позиции. Тем не менее, сторонникам отказа от революционного духа удалось добиться уже немалого. Не только нанести сильный, весьма ощутимый, далеко идущий по своим последствиям удар во партократии на январском Пленуме. Перед тем они сумели устранить из текста конституции прямое упоминание о диктатуре пролетариата, настоять на проведении выборов не по производственным ячейкам, что и составляло основной признак Советов, а по территориальным округам — практике, прежде осуждавшейся как вопиющее проявление «буржуазной» демократии.

Тогда же, в самом начале 1938 года, столь же отчетливо обозначилась и еще одна новая тенденция, свидетельствующая о контурах будущей политической системы. 4 января «Правда» опубликовала невозможный, немыслимый ранее документ ЦК — «О неправильном постановлении Ярославского городского комитета ВКП(б)». В нем же, используя как формальный предлог вмешательство первого секретаря горкома при назначении директоров текстильного комбината «Красный Перекоп» и ткацкой фабрики, было прямо заявлено: «горкому ВКП(б) не предоставлено право назначения и освобождения директоров предприятий, подчиненный союзным наркоматам». Последующие публикации в этой газете не только развили, но и конкретизировали изменившееся отношение к кадровым перестановкам. В передовой номера от 6 января указывалось: «Решать должен единоначальник… Единоначалие незыблемо». А главной мыслью появившихся 27 января еще одной передовой и вслед за тем статей секретарей Ленинградского горкома В. Цветкова и Красноярского крайкома С. Соболева открыто прозвучал призыв выдвигать на руководящую работу беспартийных [37] Правда. 1938. 6 января — Не подменять и не обезличивать; 27 января — Смелее выдвигать беспартийных на руководящую работу; 31 января — Выдвижение беспартийных на руководящую работу; 3 февраля — Большевистское выдвижение новых кадров. .

Вскоре был сделан очередной, пожалуй, наиважнейший шаг на пути осуществления политической реформы. Сталину пришлось отказаться от того своего главного теоретического положения, которое и позволило ему, творчески «развив» ленинизм, в середине 20-х годов выйти победителем в борьбе за лидерство в партии. От положения, которое родилось в конце 1924 года в ходе ожесточеннейшей полемики с Троцким и разделило сначала только Компартию СССР, а затем и все мировое коммунистическое движение на две непримиримые фракции. Чисто теоретическое положение, послужившее идеологическим обоснованием и для большого рывка, которым явились первые пятилетки, и для массовых репрессий.

Совершенно не заботясь о том, что сам же опровергает большинство собственных статей и речей, Сталин лишь на первый взгляд немотивированно вернулся к кардинальному для всей партии вопросу: о возможности построения социализма в отдельной стране — в СССР.

14 февраля 1938 года, всего месяц спустя после открытия первой сессии ВС СССР и январского Пленума, «Правда» на третьей полосе, отводимой тогда обычно для теоретических материалов, опубликовала «Письмо т. Иванова и ответ т. Сталина». Фактически же статью Иосифа Виссарионовича в столь излюбленной им катехизисной форме, усвоенной им, видимо, еще во время обучения в тифлисской семинарии. В «ответе», после всех громогласных заявлений о полной победе социализма как по поводу принятия новой Конституции, так и в связи с подведением итогов выполнения второго пятилетнего плана, Сталин вдруг вернулся к сакраментальному вопросу: «можно ли считать победу социализма в нашей стране окончательной, т. е. свободной от опасности военного нападения и восстановления капитализма при условии, что победа социализма имеется только в одной стране, а капиталистическое окружение продолжает существовать?»

Для начала как бы не от себя, а ссылаясь на резолюцию XIV партконференции (апрель 1925 года), заявил: «Ленинизм отвечает на эти проблемы отрицательно. Ленинизм учит, что окончательная победа социализма в смысле полной гарантии от реставрации буржуазных отношений возможна только в международном масштабе». И тут же, со ставшей обычной для него нескромностью, прямо ссылаясь на самого себя, Сталин добавил: «Окончательная победа социализма есть полная гарантия от попыток интервенции, а, значит, и реставрации». Но полагая, что и двух однозначных объяснений для доказательства новой, хорошо забытой старой истины может оказаться недостаточным, в третий раз, уже без ссылок, повторил, снова используя риторический прием вопросов и ответов: «Можно ли считать победу социализма в одной стране окончательной, если эта страна имеет вокруг себя капиталистическое окружение и если она не гарантирована от опасности интервенции и реставрации? Ясно, что нельзя». И лишь вслед за тем попытался сформулировать довольно эклектичное определение того строя, который, по его мнению, установился в СССР, соединив обещанную утопию и очевидную реальность. «Это называется у нас победой социализма или, точнее, победой социалистического строительства в одной стране… Но так как мы живем не на острове, а „в системе государств“, то мы говорим открыто и честно, что победа социализма в нашей стране не является окончательной(выделено мною. — Ю. Ж. )» [38] Письмо т. Иванова и ответ т. Сталина. М., 1938, с. 8—12. .