Альфонс Ламартин - История жирондистов Том II

Между тем час от часу увеличивалась реальная опасность, грозившая республике. Вандея восстала, подняв контрреволюционное знамя. Сантерр повел парижские батальоны прекратить гражданскую войну. Кюстин, отступивший к Ландау, с трудом мог прикрыть границу по Рейну. Вюрмсер и принц Конде осадили Майнц, Марсель и Бордо. Лион и Нормандия волновались.

Петиция, присланная из Бордо, дала Горе и Жиронде возможность помериться силами на заседании 14 мая. «Законодатели, — говорил оратор от Бордо, — Жиронда видит опасность, угрожающую ее депутатам. Она знает, что двадцать два ее представителя приговорены к смерти. Национальный конвент и вы, парижане, спасите представителей народа или мы все бросимся в Париж! Мы все скорее погибнем, чем подчинимся власти разбойников и убийц!»

Лежандр возмутился этой «петицией, подсказанной вероломными депутатами, которые, не получив ни одной царапины, жалуются, что их хотят убить».

Гюаде заявил: «Я взошел на трибуну не для того, чтобы защищать депутатов от Бордо; они не нуждаются в защите! Если вы не отправите на эшафот горсть убийц, замышляющих все новые и новые преступления против представителей народа, то департаменты нападут на Париж!» — «Тем лучше! — послышались голоса Горы. — Нам только того и надо!» — «Вчера, — продолжал Гюаде, — якобинцам предложили, прежде чем отправиться в Вандею, истребить всех нас, и это предложение убийц встретили аплодисменты. Говорят уже о том, что пора положить конец республике! Неужели вы думаете, что департаменты будут спокойно смотреть, как их представители падут от руки убийц? И от нас требуют, чтобы мы заранее показали свои раны? Но Каталина именно так ответил Цицерону: „Покушаются на вашу жизнь? Но ведь все вы живы!“ И что же? Цицерон и сенаторы пали под ударами убийц в ту же самую ночь».

Огромным большинством голосов президентом был избран Инар, человек крайностей, невоздержанный во взглядах и речах. Верньо с сокрушением смотрел на это избрание. Он хотел поставить между двумя крайними партиями Конвента здравомыслящее большинство, проникнутое патриотизмом, способное ослабить удары, которые собирались нанести друг другу крайние партии. Каждый день президента Инара был ознаменован бурей и кончался катастрофой.

В первый день, во время заседания 9 мая, секции города Парижа потребовали освобождения некоего Ру, противозаконно арестованного по приказанию революционного комитета. «Партия приверженцев государственного переворота, — восклицает Марат, — хочет поддержать в лице этого человека контрреволюционеров!» — «Что же, наконец, мы такое, — возражает Мазюйе, — свободная республика или деспотия? Без суда и следствия, среди ночи, арестовали гражданина у его очага, и мы потерпим это?» Отдается приказ освободить Ру. Лежандр требует, чтобы это постановление поставили на голосование, тогда народ узнает покровителей заговорщиков. Президент Инар противится этому и объявляет заседание закрытым. Два часа продолжается сильное волнение, не смолкают крики на Горе и в трибунах. Верньо требует, чтобы заседание распустили, а копии протокола отправили в департаменты.

Кутон, заместитель Робеспьера, хочет говорить со своего места. Жирондисты противятся этому, но Кутон объясняет, что вследствие болезни ног не может подняться на кафедру. Жирондисты не желают сжалиться над его недугом. Тогда депутат Мор, человек атлетического телосложения, поднимает Кутона на руки и относит его на трибуну. Присутствующие аплодируют. «Меня обвиняют в том, что я анархист и взволновал свой департамент, — говорит Кутон. — Ах! Если бы единственные виновники ужасов, которые здесь происходят, были так же искренни и чисты, как я, они тотчас взошли бы на трибуну и отдали бы себя на суд своих департаментов, подав вместе со мною в отставку». Кутона под гром аплодисментов переносят на его место.

Верньо, долго сидевший молча, наконец встает. Он доказывает, что арестованный был заключен под стражу вопреки всем законам. «Что же касается доктрины Кутона о большинстве и меньшинстве, — прибавляет Верньо, — то он ошибается. Впрочем, я не признаю постоянного господства большинства: по-моему, оно должно быть там, где разум и истина; место ему не намечено ни справа, ни слева; но где бы оно ни находилось — преступно восставать против него. Кутон говорит: „Предположим, что большинство составляют негодяи“, а я говорю: „Предположим, что из негодяев состоит меньшинство“, и это предположение столь же вероятно, как и первое. Предположим, что меньшинство жаждет власти, господства, добычи; предположим, что оно хочет основать свое могущество на беспорядке и анархии. Не очевидно ли, что большинство в таком случае не имеет средства оградить свободу от насилия и мало-помалу может перейти к триумвирам и даже к королевской власти? Кутон требует, чтобы те, кого считают виновниками междоусобиц, подали в отставку. Граждане, мы все прикованы к нашему посту данными нами клятвами и опасностью, в которой находится отечество. Те, кто удалились бы только ради того, чтобы избежать подозрений, поступили бы как трусы!»

Ночь прекратила грозу. На следующем заседании она возобновилась. Гора продолжала настаивать на том, что во всех вопросах меньшинство имеет право требовать голосования. «Когда в Англии, — говорил Гюаде, — хотели распустить Долгий парламент, пустили в ход такие же меры: меньшинство превозносили над большинством, чтобы оно одержало верх. И вы же знаете, что произошло? Меньшинство действительно победило большинство! Оно призвало себе на помощь „чрезвычайных патриотов“, дикую толпу, которой обещало разрешить грабеж и раздел земель. Мясник Прайд (вспомните Лежандра) его именем очистил парламент. Сто пятьдесят членов были изгнаны, а меньшинство осталось господствовать над государством. Эти „чрезвычайные патриоты“, орудие Кромвеля, в свою очередь оказались изгнаны им. Однажды он явился в парламент и обратился к этим мнимым спасителям отечества. „Ты вор“, — сказал он одному из них; „Ты пьяница!“ — сказал он другому; „Ты обогатился за общественный счет! Ты посещаешь предосудительные места! Убирайтесь! Уступите место порядочным людям“. Они удалились, а Кромвель стал править государством! Граждане! Подумайте: разве нас не хотят заставить разыграть во Франции этот последний акт английской истории?»

Гюаде среди глубокой тишины зачитывает три декрета, предложенных жирондистами, которые должны начать атаку против Коммуны и снова подчинить государство закону. «Представители власти в Париже пали. Муниципалитет через двадцать четыре часа будет заменен представителями секций. Наконец, выборные от Собрания поедут в Бурже, чтобы образовать парламент там, где могут сосредоточиться представители революционной власти, как только услышат о покушении на свободу Конвента».