Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

В Вологодско—Пермской летописи находим еще более точное указание на направление деревянной стены, в основном целиком соответствующее показанию литовских лазутчиков. В 1534 г., по рассказу летописи, «князь великий Иван Васильевич велел на Москве город Китай делати, торги все ввести в город». По словам летописи, от Никольских ворот в Кремле вели стену вверх по Неглинной «к Троице, где ся поля били», да по двор Ивана Ивановича Челяднина. Направление стены от Никольских ворот вверх по Неглинной определяется тем, что она доходила до церкви Троицы на Старых полях, стоявшей поблизости от того места, где теперь находится памятник первопечатнику Ивану Федорову. От Никольских ворот стена направлялась к Васильевскому лугу, место которого позже занял Воспитательный дом. Вдоль Москвы—реки она доходила до церкви Кузьмы и Демьяна на Остром конце, а отсюда поворачивала к Кремлю и смыкалась с ним у Свибло—вой башни. [738]Таким образом, площадь, занятая Китай—городом, в основном соответствовала его современному пространству. Острым концом называлось то место, где китайгородская стена подходила к Москве—реке и поворачивала к Кремлю. Поблизости от этого места теперь стоит церковь Зачатия св. Анны, построенная в конце XV в.

Деревянный Китай—город простоял очень недолго и был заменен каменной стеной, за которой сохранилось ее временное название «Китай—город».

Каменная китайгородская стена была заложена 16 мая 1535 г., «по рву земленаго града». Таким образом, она шла по рубежам, уже установившимся раньше при строительстве деревянных укреплений. Строителем нового города был обрусевший итальянец Петрок Малый, сразу заложивший четыре башни с воротами: Сретенские ворота на Никольской улице, Троицкие у той же улицы по направлению к Пушечному двору, Всесвятские на Варварской улице и Кузьмодемьянские на Великой улице [739]в Зарядье.

После построения китайгородской стены Кремль иногда стали называть «старым городом», а Китай—город «новым городом». [740]

Китай—город пересекали три главные улицы: Никольская, Ильинская и Варварская, или Варварка. Все они носили названия по церквам: Никольская от монастыря Николы Старого, Варварская от церкви Варвары, построенной, впрочем, только в XVI столетии. Раньше эта улица называлась «Варьской» от «варей», где приготовлялись медовые и пивные напитки.

Четвертая магистральная и древнейшая московская улица за пределами Кремля тянулась под горой, по низменному прибрежью Москвы—реки, носившему название «Зарядье» (оттого, что этот район помещался за торговыми рядами). Ее называли Великой улицей. Она тянулась от Кремля к Острому концу и к церкви Кузьмы и Демьяна. Южные Кузьмодемьянские ворота выводили к Москве—реке. Вдоль реки располагался Васильевский луг, на месте которого в XVIII в. было воздвигнуто здание Воспитательного дома. В самом углу, в Остром конце, образуемом двумя сходящимися здесь китайгродскими стенами, помещалась каменная церковь Зачатия св. Анны.

Дворы в Китай—городе стояли очень тесно. Поэтому их площадь за исключением крупных боярских и купеческих дворов была очень незначительной. О размерах московского двора, находившегося в Китай—городе, дает представление купчая 1586 г. Торговый человек Воропаев, записанный в Гостиной сотне, продал игумену Соловецкого монастыря «двора своего поперег полсажени и две пяди земли» за 5 рублей. В данном случае речь идет только о полоске земли шириною в полсажени с лишним. Она тянулась рядом с двором, принадлежавшим Соловецкому монастырю, который хотел расширить свою усадьбу за счет соседней земли.

Вскоре Воропаев продал остальной свой участок тому же монастырю. Двор его стоял против Введенского монастыря в Китай—городе. На нем помещались «горенка да сени бревенные не покрыты, да погреб под сеньми, да мыленка ветха кругом, да городьба кругом». Двор торгового человека Гостиной сотни рисуется по этому описанию очень бедным, но в данном случае мы, возможно, имеем прикрытую кабальную сделку.

Несколько ранее дворовый дьяк Семен Дементьев дал вкладом в Соловецкий монастырь свой двор, оценив его в 80 рублей. [741]

Многие строения в Китай—городе были каменными, притом не только церкви, но и гражданские постройки – «палаты». Из старых церквей XVI столетия в Китай—городе сохранилась церковь Максима Исповедника на Варварке, стоящая на краю холма, круто обрывающегося к низменному подолу, или Зарядью. В Китай—городе находился и древнейший московский монастырь, Богоявленский, построенный, по преданию, в 1292 г. при родоначальнике московских князей Данииле Александровиче.

Подобно тому, как Кремль был средоточием управления Россией, Китай—город являлся торговым центром Москвы и уже начинавшего складываться всероссийского рынка. Значительную площадь в нем занимали торговые ряды и «гостинные дворы». На Никольской улице помещался Печатный двор (с 1563 г.), а также, по свидетельству Штадена, – Денежный двор. Старый Соляной двор, позже переведенный на Солянку, по одной летописной заметке, первоначально стоял в Зарядье, поблизости от тюрем.

В Китай—городе во второй половине XVI в. помещался Английский двор. Мало понятные, мало говорящие нам, но понятные современникам записи называют владельцев дворов, почему—либо особо известных в городе, например, двор гостя Юрия Урвихвостова, двор Тютрюмов и т. д.

Улицы Китай—города были наполнены разным людом, приезжавшим в Москву по торговым и другим делам. Эта пестрая и необычная для нас жизнь хорошо отображена в житии Василия Блаженного, написанном на основании рассказов и припоминаний в конце XVI или в самом начале XVII столетия. Василий разгуливал по городу иногда без всякого одеяния, иногда прикрывшись рубищем, вызывая смех девушек. Один из его поклонников, некий князь, приближенный к царскому двору, видя наготу юродивого в жестокие морозы, накинул на Василия дорогую «княжескую» шубу. В этом наряде Василий расхаживал по городу, проделывая разные «юродства». То Василий идет в корчму, хозяин которой, «ропотливый и злой», отпускает пьяное зелье не иначе, как с ругательством: «бери пьяница, черт с тобою». То он ходит по улицам и прислушивается, в каких дворах творятся пьянство и другие мерзкие скаредные дела. У таких домов Василий останавливается, что—то бормочет, точно с кем—то о чем—то беседует, целует углы дома. Зато у домов, где люди живут тихо и богобоязненно, Василий входит в раж, собирает камни, бомбардирует ими углы дома с большим шумом. Такое блаженное хулиганство житие тут же объясняет прозорливостью юродивого. У богобоязненных домов стоят бесы, поджидая подходящее время, чтобы сделать пакость истинным христианам, их—то и прогоняет камнями «блаженный». А по углам домов, где живут скаредные люди, с печалью ютятся ангелы. Так разве в ангелов можно бросать камнями? [742]