Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Таким образом, слуги великих и удельных князей, то есть их вассалы, несшие военную службу, упомянуты параллельно с черными людьми, вероятно, потому, что в положении тех и других было что—то общее. Этим общим являлось непосредственное подчинение черных людей суду и расправе самого великого князя и его наместников.

История русских городов теснейшим образом связана с черными людьми. К сожалению, экономическое и общественное положение черных людей в городах, «горожан» или «гражан», как их называют наши источники, освещено в нашей литературе крайне слабо. Даже такой крупный исследователь истории русских городов, как П. П. Смирнов, по существу направляет свое внимание не на историю самих горожан, а изучает «фрагменты городского строя XIV–XV вв., которые мы имеем в жалованных грамотах на городские дворы, с одной стороны, и в известиях об устройстве слобод, с другой». [297]

Таким образом, внимание исследователя переносится на изучение городских владений бояр и духовенства, а не на горожан, составлявших основное население русских городов. Основанием такого усиленного интереса к владельческим правам феодалов обосновано П. П. Смирновым тем, что «внутреннее устройство и отношения раннефеодального или удельного города XIV–XV вв. почти неизвестны». Но это замечание не соответствует действительности. Конечно, архивы горожан и городов исчезли почти целиком, но для ряда городов все—таки имеется достаточно материалов, чтобы отчасти установить внутреннюю историю этих городов. Такая попытка и делается в этой книге на примере Москвы.

Основной недостаток построений П. П. Смирнова заключается в его взгляде на русский город XIV–XV веков как на укрепленный поселок землевладельцев—феодалов – князей, бояр, монастырей и т. п., которые составляли в нем «основной городообразующий элемент населения». Но какая же тогда разница между городом и селом, если в них одинаково «образующим» элементом являются феодалы» Проблема города в средние века при такой постановке в сущности исключается из истории, и всеобъемлющий «феодал» становится центральной фигурой, оттесняющей на второй план горожан и крестьян, а ведь горожане и крестьяне и были главными «образующими» элементами человеческого прогресса.

Особое место, которое столица занимала в Московском великом княжестве, подчеркивается тем, что в договорах великих и удельных князей она часто называется просто «городом». Это обозначение напоминает такой же условный термин, употреблявшийся в византийской практике для обозначения Константинополя. Город – столица, стольный город всей страны.

Обязательство «блюсти» черных людей «с одиного», которое постоянно повторяется в междукняжеских договорах, было попыткой оградить московских черных людей от посягательства феодалов на их дворы и личную свободу. И тем характернее постоянное нарушение этого обязательства, распространение закладничества в Москве и других городах, которое само по себе показывает неустойчивое положение черных людей. Ведь только тяжелое экономическое и правовое положение могло заставить черных людей искать помощи у бояр, митрополита, монастырей и других феодалов путем потери личной свободы. Черный человек, делавшийся закладником, или «закладнем», как эта категория людей обычно называется в московских грамотах веков, становился зависимым человекам феодала, двор его «обелялся» от повинностей и переходил в руки феодала. [298]

На посаде среди дворов черных людей появлялись новые дворы, принадлежавшие князьям, боярам, духовенству. Владельцы таких дворов выходили из общей подсудности великому князю и из черных людей превращались в «закладников», делались холопами феодалов. Они продолжали жить в городских дворах, занимались торговлей и промыслами, но не принимали участия в платежах и повинностях черных людей. Такая же борьба за городские дворы, вернее, за участие дворянства и духовенства в платеже городских налогов и несении городских повинностей, велась в западноевропейских городах. [299]

Договоры великих и удельных князей пестрят обязательствами не держать закладней в городах и селах, так как это открывало большие возможности для различного рода злоупотреблений и столкновений. В то же время эти довольно однообразные постановления о закладнях показывают, что черные люди уже в XIV–XV столетиях составляли особую общину, члены которой терпели ущерб, как только кто—либо из посадских людей закладывался за феодала. Выход любого посадского человека из общины обозначал, что его повинности разверстывались на других посадских людей. Поэтому запрещение закладничества «в городе», то есть в Москве, сопровождалось обещанием великого и удельных князей «блюсти» черных людей «с одиного», иными словами, вместе, сообща ведать черными людьми.

Москва вместе с подмосковными станами составляла особый податной и судебный округ. Татарская дань, собираемая в Москве, носила название «городской», или «московской», в отличие от дани, собираемой в других городах и селах. К концу XIV века собираемая дань уже значительно превышала установленные размеры татарской дани. Московские князья предусматривали возможность окончательного отказа от платежа дани в Орду («князь велики не имет выхода давати в Орду»). В этом случае дань должна была целиком поступать в казну великого или удельного князя. [300]

Дань, собираемая данщиками в Москве и в московских станах, поступала в казну великого князя. Князь—совладелец имел только право посылать своего данщика [301]с данщиком великокняжеским.

Москва и московские станы составляли особый судебный округ. Это постоянно оговаривалось в договорах великих князей с князьями—совладельцами: «А которыи суды издавна потягли к городу, а и те и нынеча к городу». [302]«Запись, что тянет душегубьством к Москве» очерчивает границы московского судебного округа. Московский наместник судил дела об убийствах и краже с поличным, которые совершались в Москве, Серпухове и ряде других городов и волостей, близко расположенных от столицы. [303]В начале XVI века существовал «наместник московский большой», [304]в отличие от наместников, ведавших по традиции московскими «третями». По записи о душегубстве, большой наместник судил вместе с двумя третниками. Наместники как великокняжеские представители существовали в Москве уже в первой половине XIV века. [305]

Порядок московского наместничьего судопроизводства устанавливается в договоре Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским. В переложении на современный русский язык эта статья договора читается так: А судов тебе (понимается – Владимиру Андреевичу) без моих наместников не судить, а я стану московские суды судить, а доходами от них делиться с тобою. А буду вне Москвы, а пожалуется мне москвитин на москвитина, мне дать пристава, а послать мне к своим наместникам, чтобы они учинили разбирательство, а твои наместники с ними. [306]Такой же порядок сохранился и позже, как это можно видеть из записи о душегубстве. Суду наместника по делам об убийствах и краже с поличным были подчинены московские дворы «на Москве на посаде».