Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов

Спустя 11 лет цифры наверняка были бы другими. И я не исключаю, что властям России и руководству ВМФ за действия по спасению экипажа поставило бы положительные оценки подавляющее большинство опрошенных.

Второе издание книги «Она утонула…» нужно для того, чтобы люди знали, кто сегодня правит Россией, у кого кровь на руках и пятна на совести.

Памятник морякам-подводникам, погибшим в мирное время, в Мурманске. Памятник включает в себя часть рубки подводной лодки «Курск».

Когда книга уже была закончена, договор с издательством подписан, а редактор Эмма Дарвис вычитывала рукопись, мне позвонил почтовый служащий, конторка которого расположена на первом этаже нашего 31-этажного билдинга, и сообщил, что поступил пакет из Москвы.

Я знал, что один из моих бывших подзащитных — командующий Северным флотом адмирал Олег Александрович Ерофеев — написал книгу «Как это было. Аварийность в Военно-морском флоте страны». Естественно, мне захотелось иметь эту книгу с автографом, и я набрал номер адмирала. И вот спустя несколько недель, расписавшись у почтового служащего, я в лифте разрываю плотную целлофановую упаковку бандероли и читаю автограф Ерофеева.

В дальнейшем я не раз буду обращаться к книге адмирала Ерофеева. Самой трагедии «Курска» он посвятил всего несколько страниц, но в описании других аварий и катастроф просматривается некая закономерность и взаимосвязь. Я включаю Олега Александровича Ерофеева в число экспертов, поэтому представлю его.

Олег Ерофеев родился 10 июля 1940 года в Петропавловске-Камчатском в семье летчика морской авиации. В 1961 году окончил Каспийское высшее военно-морское училище им. С. М. Кирова в Баку по штурманской специальности и был направлен для дальнейшего прохождения службы на Северный флот. С октября 1961 года по июнь 1963 года служил командиром рулевой группы средней дизельной подводной лодки проекта 633, а затем — командиром электронавигационной группы атомной подводной лодки «К-50» 1-й флотилии ПЛА СФ. В феврале 1 965 года назначен командиром штурманской боевой части атомной подводной лодки «К-14», которая в этом же году осуществила переход с Северного на Тихоокеанский флот подо льдами Арктики.

В 1969 году с отличием окончил Высшие специальные офицерские классы ВМФ по специальности командир подводной лодки и был назначен помощником командира атомной подводной лодки с крылатыми ракетами «К-116» 10-й дивизии 15-й эскадры ПЛ Камчатской военной флотилии КТОФ. С 1 969 по 1971 год был старшим помощником командира ПЛА «К-14», а с 1971 по 1974 год — командиром стратегической подводной лодки «К-451». В 1976 году с отличием окончил Военно-морскую академию. В 1976–1980 годах был начальником штаба, заместителем командира 25-й дивизии стратегических подводных лодок КТОФ, а в 1980–1982 годах — командиром 45-й дивизии многоцелевых подводных лодок КТОФ. С 1982 по 1985 год являлся начальником штаба, первым заместителем командующего 2-й флотилией подводных лодок КТОФ.

Адмирал Ерофеев руководил освоением первого в России авианосца «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов» и выполнением полетов с его палубы истребительной авиации Северного флота. Большое внимание уделял научно-исследовательской работе. Лично разработал ряд тактических приемов по повышению боевой устойчивости подводных лодок.

Ерофеев — заслуженный специалист Вооруженных сил СССР, кандидат военных наук, действительный член Академии военных наук и ее профессор. Он регулярно выступает с научными статьями в военных средствах массовой информации. С мая 1999 года находится в запасе и ведет большую военно-патриотическую работу. Является членом общественного совета Федерального агентства морского и речного транспорта, заместителем председателя Клуба адмиралов и генералов ВМФ, почетным членом Ассоциации моряков-подводников России и клуба им. А. И. Маринеско в Одессе.

Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, «За военные заслуги» и многими медалями.

Автограф Олега Ерофеева.

Автор с адмиралом Ерофеевым на обеде в честь 100-летия подводного флота России.

Обычно я встаю рано. В 5 часов утра, когда на моем рабочем столе дымился кофе, а рядом с чашкой лежала еще непрочитанная, а только пролистанная книга адмирала Ерофеева, волновавшая меня предвкушением познания и нового открытия, раздался телефонный звонок.

— Борис Аврамович, здравствуйте. Меня зовут… — И он назвал незнакомую мне фамилию.

— Мы с вами мельком встречались в Главной военной прокуратуре, вы вряд ли меня помните. Я вам звоню из… — И он назвал одну из стран дальнего зарубежья. — Вы знаете о том, что следователь Егиев кроме постановления о прекращении уголовного дела вынес еще дополнительное постановление?

— Какое еще постановление?

— Это дополнение, хоть и несекретное, тщательно скрывалось от вас. Оно не использовалось ни в докладе Устинова президенту, который был опубликован, ни в книге Устинова. Я могу выслать вам текст по электронной почте.

Спустя несколько часов я уже читал этот документ, сфотографированный на современный цифровой фотоаппарат с высоким разрешением. Кончики волос на голове задымились.

За что боролись?! Такой вопрос возник вполне логично.

Многое из того, что я приводил в своих жалобах, что обсуждалось, ставилось под сомнение в печати, служило доводами многочисленных мнений, судебных решений, уже давно опровергнуто самим следствием.

Второй вопрос: зачем Егиеву это дополнение потребовалось? Он выполнил все, что предписывалось ему его руководством: гибель «Курска» и экипажа — стечение роковых обстоятельств, где виновных нет. Государственная награда, повышение по службе и в звании, он уже генерал-майор юстиции. И тут это дополнение…

На второй вопрос однозначного ответа у меня нет. Есть только версии.

Могу предположить, что мое общение со следователем Артуром Егиевым отложило отпечаток на его позицию. Мне кажется, в нем боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, ему нужно было завершить расследование, не дать возможность защите причинить ущерб выводам следствия, возможно, свою роль сыграли и карьерные соображения. С другой стороны, Артур как бы абстрагировался от Савенкова и Устинова, не раз давал понять, что он — человек подневольный. Думается, его не покидала мысль, что в случае отмены постановления о прекращении дела «Курска» и обнаружения подтасовок и фальсификации заключения экспертиз Колкутина и Козлова он станет крайним.