Николай Троицкий - Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты

Ветеран наполеоновских войн генерал Ж. Рапп констатировал: «Мне еще не доводилось видеть такой резни» [389] Rapp J. Op. cit. P. 215. . Немудрено, что в такой «резне» и та, и другая сторона несли ужасающие потери. Гибли целые соединения. «Дивизии моей почти нет <���…>, — напишет 27 августа П.П. Коновницын. — Едва ли тысячу человек сочтут». М.С. Воронцов увидит, что его дивизия «совершенно уничтожена»: из 4 тыс. человек в ней останется «менее З00». Н.Н. Раевский из двух дивизий своего корпуса после битвы «едва мог собрать 700 человек» [390] Раевский Н.Н. Записки // Давыдов Д.В. Замечания на некрологию Н.Н. Раевского. М., 1832. С. 68–69. Судя по ведомости, подписанной Раевским, его корпус потерял под Бородином 6316 человек (РГВИА. Ф. 103, оп. 208-а. Св. О, д. 1, л. 296). .

Солдаты обеих армий показывали образцы воинской доблести. «Никогда и никакие войска не сражались столь мужественно, как сии две храбрые армии», — подчеркивал Барклай-де-Толли. Нужно отдать должное солдатам Наполеона: движимые преданностью своему кумиру, сознанием воинского долга, жаждой славы, побед и скорого возвращения домой, они дрались в тот день не хуже, чем в любом из 50 триумфальных наполеоновских сражений. Но русские устояли перед ними. «Другие войска были бы разбиты и, может быть, уничтожены до полудня, — резонно утверждал генерал Ж. Пеле. — Эта (русская. — Н.Т. ) армия заслужила величайшие похвалы». «Одни только русские могли устоять», — убежденно заявлял Ф.Н. Глинка.

Невероятная стойкость русских воинов озадачивала и нервировала Наполеона, который наблюдал за ходом битвы из своей ставки на холме у Шевардинского редута (примерно в километре от Багратионовых флешей). Отсюда обозревалась вся русская позиция. «Ни с какого другого пункта Наполеон не мог бы видеть совокупность и подробности сражения» [391] Пеле Ж. Указ. соч. С. 78. .

Здесь он и провел большую часть дня, иногда отлучаясь на ответственные участки (выезжал на флеши, как только они были взяты; побывал на своем левом фланге в момент атаки Ф.П. Уварова и М.И. Платова; к 17 часам прибыл на батарею Раевского). Впереди блестящей, нарядно одетой свиты из офицеров, генералов и маршалов, сиявших радужными цветами орденских лент и звезд, золотом эполет, галунов, аксельбантов, Наполеон в сером плаще без всяких знаков отличия, в простой треугольной шляпе либо расхаживал по холму, либо садился на походный стул (как увековечил его на известной картине В.В. Верещагин), часто и подолгу глядя в подзорную трубу на поле сражения и непрестанно рассылая во все стороны адъютантов.

Казалось, он мог быть доволен ходом сражения. Его солдаты дрались за победу, как львы. Его лучшие маршалы (особенно Ней, рыжая голова которого стала черной от пороха) не выходили из огня, организуя и возглавляя атаку за атакой. Маршал Даву в одной из атак был контужен, сбит с лошади и потерял сознание. Наполеону «успели» даже сообщить о смерти маршала. Даву тем временем ожил и вернулся в строй. С утра до полудня французы наращивали мощь своих атак, но сломить сопротивление русских не могли. Русские не только не бежали — они, если говорить точно, даже не отступали, а лишь отодвигались то с одной, то с другой позиции и продолжали стоять стеной.

Глядя на эту стену, Наполеон с каждым часом битвы мрачнел, приказания отдавал раздраженно. Он был нездоров, его мучила простуда. Иные зарубежные историки полагают, что насморк императора и лишил французов должной оперативности, а русских спас от неминуемой гибели. Во всяком случае, из-за болезни Наполеон якобы действовал при Бородине менее искусно и «был ниже своей репутации» [392] Chambray G. Op. tit. V. 2. P. 77; Saint-Sуг G. M£moires pour servir a I’histoire militaire sous le Directoire, le Consulat et l’Empire. Paris, 1831. V. 3. P. 268; Tersen E. Napoleon. Paris, 1959. P. 337; Чандлер Д . Военные кампании Наполеона. М., 2000. С. 491, 494. .

Думается, все было не так просто. Конечно, болезнь мешала Наполеону (простой насморк может ослабить энергию ума и воли). Но руководил он битвой, несмотря на недомогание, мастерски: взяв Бородино, обезопасил себя от возможного удара русских с правого фланга; утренними атаками Курганной высоты сковал активность русского центра, а на левое крыло противника обрушил столь мощные и стремительные атаки, сочетая их с отвлекающими маневрами, что русское командование не успевало перебрасывать резервы к самым опасным участкам битвы. Лев Толстой верно заметил, что Наполеон под Бородином был «тот же» и войска его «были те же, генералы те же, те же были приготовления <���…>, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно-бессильно». Вот отчего Наполеон был угрюм — не столько от нездоровья, сколько от того, что ход сражения складывался не так, как он предполагал. Причины же столь мало желательного для французов хода сражения коренились в патриотизме и ратной доблести русских воинов, а также в совместном руководстве битвой со стороны Багратиона, Барклая-де-Толли и, разумеется, Кутузова.

Под пером почти всех иностранных и отчасти русских дореволюционных авторов Кутузов на Бородинском поле выглядит как «абстрактный авторитет», который от старости и от лени не был способен активно управлять войсками. Карл Клаузевиц считал, что под Бородином роль Кутузова равнялась «почти нулю» [393] Клаузевиц К. Указ. соч. С. 80. . Лев Толстой, не имея конкретных данных о том, как Кутузов руководил битвой, пришел к выводу, что Михаил Илларионович вообще «не делал распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему»; внешне был пассивен и безразличен («с трудом жевал жареную курицу» и даже «задремывал»), но проявлял свой «долголетний военный опыт» и «старческий ум» в том, что следил за «духом войск» и руководил им, «насколько то было в ёго власти». Во всем этом есть большая доля правды, хотя и не вся правда.

Главная квартира Кутузова размещалась в д. Татариново, примерно в километре за второй линией центра русской позиции, но большую часть дня главнокомандующий провел у д. Горки на правом фланге, так его беспокоившем (между тем как битва шла главным образом на левом фланге). Ни из Горок, ни из Татаринова Кутузов не мог видеть, как сражаются его войска [394] См.: Ермолов А.П. Записки. С. 194; Липранди И.П. Война 1812 г.: Замечания на книгу… М.И. Богдановича. М., 1869. С. 23. . Злоязычный Жозеф де Местр заметил по этому поводу: «Кутузов находился в трех верстах от поля битвы. Конечно, главнокомандующий — это не простой гренадер, но все-таки надобно знать меру» (вспомним, откуда руководил битвой и что мог видеть Наполеон!).

Разумеется, Кутузов, как и Наполеон, чуть ли не ежеминутно получал информацию от адъютантов — своих и чужих, а кроме того, полагался на инициативу Барклая-де-Толли и Багратиона. Сидя на деревянной скамейке, которую возил за ним конвойный казак, Михаил Илларионович в простом сюртуке без эполет (а lа Наполеон), в фуражке без козырька, с неизменной казачьей нагайкой в руках или на плече, окруженный множеством офицеров и генералов, выслушивал донесения и отдавал приказы. «Он спокоен, совершенно спокоен, видит одним глазом, а глядит в оба , хозяйственно распоряжается битвою» — так описывал его при Бородине Федор Глинка [395] Глинка Ф.Н. Указ. соч. С. 314–315. .