Николай Троицкий - Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты

Александр I, «к неописуемому прискорбию» своему, узнал о смерти Кутузова 18 (30) апреля в Фробурге близ Лютцена. Сюда уже спешил Наполеон во главе новой 150-тысячной армии, которую он успел собрать «как из-под земли, как в сказке». Понимая, сколь болезненно воспримут русские войска тот факт, что они перед самой битвой с Наполеоном остались без главнокомандующего, Александр I «приказал содержать в тайне известие о его кончине и не объявлять об оной прежде сражения». А.И. Михайловский-Данилевский написал даже в «Журнале военных действий», что «войска после него осиротели , но слово сие было вымарано государем» [675] 1812 год. Военные дневники. С. 331. .

На вопрос, где похоронить Кутузова, Александр I ответил: «Мне кажется приличным положить его в Казанском соборе, украшенном его трофеями». С Казанским собором [676] Казанский собор в Петербурге сооружен по проекту гениального архитектора А.Н. Воронихина в 1801–1811 гг. С 1932 г. в нем был размещен Музей истории религии и атеизма АН СССР (с 1990 г. — Музей истории религии РАН). Кутузов был связан особо: будучи петербургским генерал-губернатором, он содействовал постройке собора; отсюда, после торжественного молебна по случаю его назначения главнокомандующим, он отправился в действующую армию и сюда присылал военные трофеи россиян — знамена, штандарты, маршальский жезл Даву, ключи от крепостей, а также отнятое у французов русское золото, из которого позднее был изготовлен иконостас собора. 25 апреля (7 мая) Александр I направил Екатерине Ильиничне Кутузовой проникновенное письмо. В нем говорилось: «Не вы одни проливаете о нем слезы, с вами плачу я и плачет вся Россия» [677] Бумаги П. И. Щукина. Ч. 7. С. 404. .

Похороны Кутузова действительно исторгли слезы у всех, кто видел их или хотя бы слышал о них. 11 (23) июня гроб с телом фельдмаршала привезли в Петербург, внесли в Казанский собор и поставили на катафалк, сооруженный по проекту самого А.Н. Воронихина. При этом, как вспоминал очевидец Н.И. Тургенев, «за две версты от города лошадей остановили, и народ с нетерпением просил позволения выпрячь их и везти гроб на себе, что и сделал <���…>. Все улицы, где везли фельдмаршала, были заполнены народом, все зрители плакали» [678] 1812 год. Военные дневники. С. 351. . Два дня петербуржцы и приезжие из разных мест прощались с фельдмаршалом, а 13 (25) июня гроб с его телом и заспиртованным сердцем был опущен в специально подготовленную нишу центральной залы Казанского собора.

Здесь уместно проститься и с очередной легендой вокруг имени Кутузова — с легендой о том, что семья фельдмаршала якобы и при жизни его, и особенно после смерти бедствовала по вине Александра I, который-де отказывал ей в помощи. Мало того что Император выдавал фельдмаршалу единовременно крупные суммы (50 тыс. руб. для уплаты долгов «нажитых на службе», 100 тыс. руб. за «победу» в Бородинской битве) и дорогие подарки (собственный портрет с бриллиантами, шпагу с алмазами). Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев установили по архивным документам, что после смерти Кутузова Александр I Именным указом от 4 декабря 1813 г. назначил вдове покойного Екатерине Ильиничне пенсион в размере жалованья, которое получал Кутузов в заграничном походе, т. е. более 86 тыс. руб. в год. Сверх того, 30 августа 1814 г. Александр I предписал министерству финансов «выдать на заплату долгов вдовствующей супруге его (Кутузова. — Н.Т. ) 150 тысяч рублей и каждой из его дочерей по 50 тысяч рублей из Государственного казначейства». «Общая выплата без пенсиона составила 400 тыс. рублей! — подытоживают Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев. — Сумма по тем временам была немалая, равная фельдмаршальскому жалованью за 5 лет» [679] Гуляев Ю.Н., Соглаев В.Т. Указ. соч. С. 376. .

Итак, Кутузов умер за четыре дня до новой встречи с Наполеоном: уже 2 мая 1813 г. Наполеон дал сражение русско-прусской армии при Лютцене. Главнокомандующим союзными войсками вместо Кутузова был назначен генерал от кавалерии граф П.Х. Витгенштейн, овеянный славой побед 1812 г. над наполеоновскими маршалами (пруссакам, кроме того, конечно же импонировала и его немецкая фамилия). Выяснилось, однако, что со смертью Кутузова военное счастье словно бы отвернулось от союзников. Конечно, на чужой земле войска дерутся, как правило, не так воодушевленно, как на родной: с началом кампаний 1813 г. русские лишились преимуществ «своего поля», но таковые приобрели пруссаки.

Как бы то ни было, но Наполеон начал бить русско-прусские, а затем и австрийские войска в битве за битвой: под Лютценом, Бауценом, Дрезденом. Хотя против него поднялась фактически вся Европа, он сумел продержаться в борьбе с ней еще почти два года, но восстановить былое могущество своей империи, как перед нашествием на Россию, он уже не мог. «Агония наполеоновской мировой монархии длилась необычайно долго, — заключал самый авторитетный из историков 1812 г. Е.В. Тарле. — Но смертельную рану всемирному завоевателю нанес русский народ в Двенадцатом году» [680] Тарле Е.В. Соч.: В 12 т. Т. 7. С. 732. .

Добавлю от себя: под предводительством Кутузова.

Я щастлив, предводительствуя русскими! Но какой полководец не поражал врагов, подобно мне, с сим мужественным народом!

Кутузов предводительствовал русскими войсками в Отечественной войне с августа 1812 года. Но с точки зрения вклада в победу России над Наполеоном больше, пожалуй, сделал Барклай-де-Толли. Он как военный министр подготовил русскую армию к войне, и он же спас ее в самое трудное для России время войны. Поэтому такой знаток 1812 г., как художник-баталист В.В. Верещагин, именно Барклая считал «истинным спасителем России» [681] Верещагин В.В. Избр. письма. М., 1981. С. 205. , хотя, конечно, дело не столько в Барклае (или в Кутузове), сколько в совокупности сил армии и народа, мобилизацию которых начал Барклай, а продолжил и завершил Кутузов. Во всяком случае, Барклай-де-Толли, уезжая из армии (уже после оставления Москвы), имел основания заявить; «Я ввез экипаж на гору, а с горы он скатится сам при малом руководстве» [682] Löwenstern W. Denkwu rdigkeiten emes Livlanders (1790–1815). Leipzig, 1858. Bd. 1. S. 246. .

Еще до Бородина, а в особенности после пожара Москвы, стало ясно для наиболее проницательных современников (не говоря уже о позднейших историках), что Наполеон войну проиграл — не Кутузову и не Барклаю, а русскому народу. Барклай-де-Толли прямо говорил своему адъютанту В.И. Левенштерну еще в Тарутине: «Я считал дело Наполеона проигранным с того момента, как он двинулся от Смоленска к столице. Это убеждение перешло у меня в уверенность с той минуты, как он вступил в Москву». В те же дни, когда Наполеон хозяйничал в Москве, дежурный генерал 2-й Западной армии С.Н. Марин и полковник П.А. Кикин, исполнявший обязанности дежурного генерала 1-й Западной армии, со всей определенностью внушали своим корреспондентам: «обстоятельства <���…> ведут неприятеля к бездне», «остается одно отступление и то по дурным дорогам с изнуренными лошадьми и имея одну армию перед собою, другую на его дороге, которые не обещают ему ничего доброго».