А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

«Вернитесь и обеспечьте переход полковника обратно, — распорядился Кребс. — Кто стрелял?».

«Должно быть, снайпер. Русский майор, очевидно, умрёт. Жаль…».

Кребс оставался на командном пункте Чуйкова. Присутствовавших покормили завтраком. Во время завтрака Кребс вспоминал, как был на первомайском параде 1941 г. в качестве помощника военного атташе. Он и Чуйков обменялись репликами, которые затем были использованы в фильме «Падение Берлина».

Кребс: «Первое мая у вас — большой праздник».

Чуйков: «А как же нам не праздновать сегодня — конец войны и русские в Берлине».

Наконец, была установлена телефонная связь с рейхсканцелярией. Кребс зачитал Геббельсу советские условия капитуляции:

«1. Капитуляция Берлина.

2. Всем капитулирующим сдать оружие.

3. Офицерам и солдатам, на общих основаниях, сохраняется жизнь.

4. Раненым обеспечивается помощь.

5. Предоставляется возможность переговоров с союзниками по радио».

Кроме того, Кребс сообщил Геббельсу, что по радио будет объявлено о предательстве Гиммлера. Геббельс потребовал возвращения Кребса, чтобы обсудить с ним все эти условия.

На прощание Кребсу было сказано: «Вашему правительству будет дана возможность сообщить о том, что Гитлер умер, что Гиммлер — изменник, и заявить трём правительствам — СССР, США и Англии — о полной капитуляции. Мы, таким образом, частично удовлетворим и вашу просьбу. Будем ли мы помогать вам в создании правительства? Нет. Но даём вам право сообщить список лиц, которых вы не хотите видеть в качестве военнопленных. Мы даём вам право после капитуляции сделать заявление Союзным Нациям. От них зависит дальнейшая судьба вашего правительства».

Кребс: «Список лиц, находящихся в Берлине, который мы дадим, не будет рассматриваться как список военнопленных?».

Ответ: «Это обеспечено. Офицерам сохраним звания, ордена, холодное оружие. Мы даём право представить список членов правительства, право связи с Дёницем. Но всё это после капитуляции».

Кребс: «С целью образования общего легального правительства Германии?».

Ответ: «Только для заявления и связи с правительствами государств нашей коалиции. Их дело решать, как будет дальше».

Кребс: «Итак, после капитуляции советское радио даст сообщение о смерти Гитлера, о новом правительстве и о предательстве Гиммлера?». Получив положительный ответ, Кребс, по словам Чуйкова, «заверил, что постарается обо всем быстро договориться. 13 часов 08 минут. Кребс ушёл».

Весьма знаменательным является рассказ Чуйкова о том, как, попрощавшись, Кребс дважды возвращался «уже с лестницы: сперва он позабыл перчатки, которые положил на подоконнике вместе с фуражкой; однако, фуражку-то он надел, а вот перчатки не взял. Второй раз Кребс вернулся под предлогом, что забыл полевую сумку, которой у него вообще не было. Он уверял, что принёс в ней документы от Геббельса и Бормана, хотя — я хорошо это помню — доставал бумаги из бокового кармана».

Чуйков так объяснял поведение Кребса: «По глазам и поведению было видно — генерал колебался: идти ему обратно в пекло или первому сдаться на милость победителя. Возможно, ждал, что мы объявим его пленником, с чем он, возможно, охотно согласился бы».

Во второй половине 1 мая в бункере рейхсканцелярии: существующие версии.

Жуков вспоминал: «В 18 часов В.Д. Соколовский доложил, что немецкое руководство прислало своего парламентера. Он сообщил, что Геббельс и Борман отклонили требование о безоговорочной капитуляции. В ответ на это в 18 часов 30 минут с невероятной силой начался последний штурм центральной части города, где находилась Имперская канцелярия и засели остатки гитлеровцев».

Однако нет никаких документальных доказательств того, что руководители нового правительства на самом деле отвергли согласованные с Кребсом условия капитуляции. Указанный немецкий парламентёр не предъявил никаких документов, свидетельствующих о том, что он действует по поручению Геббельса или Бормана. Не осталось никаких документов о заседании правительства Геббельса, на котором было принято решение отвергнуть согласованные условия капитуляции.

Утверждалось, что вечером 1 мая значительная часть обитателей бункера предприняла попытку прорыва из советского окружения. По оценке американского историка Уильяма Ширера, от 500 до 600 обитателей бункера, многие из которых составляли эсэсовцы, в конечном счёте сумели прорваться. Они затем оказались в западной части Германии, в оккупационных зонах союзников. Многие из бежавших потом беседовали с английским историком Х.Р. Тревором-Роупером, и их свидетельства позволили ему написать книгу «Последние дни Гитлера». Некоторые из них утверждали, что генералы Кребс и Бургдорф, а также чета Геббельсов не присоединились к группе прорыва, а покончили жизнь самоубийством. Перед этим Магда Геббельс с помощью врача умертвила своих детей. Борман же присоединился к участникам прорыва, но погиб в пути.

Однако никаких прощальных записок или завещаний Кребс и Бургдорф не оставили. Геббельс, который в течение значительной части своей жизни ежедневно писал, а затем наговаривал стенографисткам заметки о текущих делах для своего дневника (они заняли затем от 5 до 15 книжных страниц), почему-то не удосужился оставить хотя бы две-три строки, в которых объяснил бы отказ принять согласованные на переговорах Кребса с Соколовским и Чуйковым условия и своё намерение покончить жизнь самоубийством и убить своих детей. Загадочным является и исчезновение дневников Геббельса после 10 апреля 1945 года.

Порой ссылаются на «Добавление к политическому завещанию фюрера», написанное Геббельсом в 5:30 29 апреля. Хотя в этом письме была выражена готовность Геббельса пожертвовать своей жизнью, а также жизнями своих жены и детей, в нём не было сказано о планах самоубийства Геббельсов и убийства их детей. Скорее речь шла о том, чтобы умереть, сражаясь до последнего в Берлине. Главное же следует учесть: письмо было написано при жизни Гитлера и до обращения Геббельса к Сталину.

Тот, кого изображали затем человеком, давно решившимся свести счёты с жизнью, проявлял неординарное присутствие духа и деловую активность. Известно, что Геббельс был единственным, кто развлекал присутствующих на свадьбе Гитлера с Евой Браун. Он энергично взялся за исполнение обязанностей рейхсканцлера 30 апреля и направил в качестве такового послание Сталину утром 1 мая. Он не делал ни единого заявления о том, что не готов выполнить завещание Гитлера и не подавал в отставку с поста рейхсканцлера. Ни обращение Геббельса к Сталину, ни его активное участие в переговорах Кребса по телефону, ни его радиограммы Дёницу не вытекали из красивых слов, сказанных в письме, о готовности «рядом с фюрером закончить жизнь». Энергичные действия Геббельса в ходе его однодневного пребывания на посту рейхсканцлера не позволяют подтвердить его заявление, что жизнь утратила для него всякую ценность.