Роберт Кондратенко - Манзовская война. Дальний восток. 1868 г.

События 1882—1883 годов подтолкнули Петербург к дальнейшему усилению войск Приамурского округа. Вопрос этот рассматривался особым совещанием под председательством графа Э.Т. Баранова и был решён положительно. В соответствии с высочайшим приказом от 30 октября 1883 года началось формирование трёх дополнительных Восточно-сибирских стрелковых батальонов. Из Николаевска в Новокиевское передислоцировали 4-й линейный батальон, преобразованный в 6-й стрелковый. Новые батальоны составили 2-ю Восточно-сибирскую стрелковую бригаду со штабом в Новокиевском. Забайкальское и Амурское казачьи войска откомандировали в Южно-Уссурийский край по одной конной сотне. Восточно-сибирская артиллерийская бригада пополнилась четвёртой горной батареей. 14 июня 1884 года Приамурский край был выделен в самостоятельное генерал-губернаторство, включавшее Амурскую, Приморскую и Забайкальскую области. Последнюю присоединили к Приамурскому округу, чтобы в случае войны вся территория на рубежах Монголии и Маньчжурии составила один театр.

Перечисленные меры положительно сказались весной 1885 года, когда расхождение во взглядах на расположение северной границы Афганистана вызвало кризис в отношениях между Петербургом и Лондоном. Не прошло и месяца со дня Кушкинского боя 18 (30) марта, как 1-я Восточносибирская стрелковая бригада была поставлена на оборонительные рубежи под Владивостоком, а 2-я — вокруг залива Посьет. Кризис заставил правительство обратить особое внимание на безопасность Владивостока как единственного сколько-нибудь оборудованного российского военного порта на Тихом океане. Из европейской России туда был перевезён морем 5-й линейный, а из Семипалатинска через Читу передвинут к 1888 году 2-й Западно-сибирский линейный батальоны.

Вопросом разграничения с Китаем в 1886 году занялась новая делимитационная комиссия во главе с военным губернатором Приморской области генерал-майором И.Г. Барановым. Действуя в согласии с руководимой У Даженом китайской комиссией, она восстановила пограничную линию, установленную предшествовавшими трактатами. Вместе с тем, Савёловское недоразумение подтолкнуло Пекин к дальнейшему наращиванию сил в Маньчжурии, и к концу 1880-х годов там насчитывалось до 175.000 человек регулярной армии, восьмизнамённых войск и запаса против 23.800 в составе Приамурского округа 105. Соотношение явно неблагоприятное, даже с учётом низкого уровня боевой подготовки китайских солдат и офицеров. Поэтому и в дальнейшем Россия продолжала развивать свои вооружённые силы на Дальнем Востоке, ориентируясь на возможное столкновение с китайской армией и английским флотом. Конец этому соревнованию положила осенью 1894 года Япония, разгромившая Китай, а вскоре превратившаяся в решительного и опасного врага России.

Однако практически полного исчезновения угрозы со стороны китайского государства большая часть сельского населения Уссурийского края вовсе не заметила. Крестьяне, как и прежде, жили в атмосфере постоянного ожидания бандитских налётов. И ожидание это нередко оправдывалось. Так, ночью 6 сентября 1894 года хунхузы напали на железнодорожную станцию Муравьёв-Амурский и разграбили магазин фирмы «Кунст и Альберс», а в июле 1896-го шайка из 120 человек появилась на реке Уссури и захватила в плен нескольких казаков станицы Покровской. Поднялась тревога. Из Хабаровска, как в 1893 году стал называться административный центр генерал-губернаторства, был послан пароход с командой от 10-го Восточно-сибирского линейного батальона, под начальством поручика В.Т. Михайлова. Влившись в отряд подъесаула А.Г. Савицкого, солдаты очистили от бандитов левый берег реки, напротив станицы Венюковой. Позднее, во взаимодействии с войсками китайского генерала Чжао Мяна, российские подразделения обыскивали Амурскую протоку, Уссури, Нор, и к началу сентября частично перебили, арестовали, а частично разогнали хунхузов 106. Бандитскими нападениями отмечены 1900 и 1904—1905 годы. Но и с окончанием боевых действий хунхузы не оставляли крестьян в покое. В.К. Арсеньев указывает, что в 1906 году «большая их шайка, человек в 80, оперировала в окрестностях залива Св. Ольги; в 1907 году другая такая же шайка действовала в истоках реки Фудзина и в области Засучанья; в 1908 году хунхузы напали на село Шкотово, а в 1909 году подверглось обстреливанию село Владимиро-Александровское на Сучане» 107. Борьба с манзами продолжалась.

Уссурийский край недаром стал ареной длительной борьбы между выходцами из Китая и русскими переселенцами. Почти девственная природа его предоставляла широкое поле для деятельности и земледельцу, и промысловику. Золото, женьшень, панты, пушнина, морская капуста, рыба привлекали тысячи и тысячи китайцев, устремлявшихся за сотни километров от родных мест. Опередив русских на считанные десятилетия, они успели несколько обжить эти новые для них земли, продвинувшись на север до реки Сучан и залива Святой Ольги. Понемногу налаживались хозяйственные связи Северной Маньчжурии с побережьем Японского моря. И если в середине XIX века такие связи не могли иметь существенного значения, то в дальнейшем, по мере заселения Хэйлунцзянской и Мукденской провинций, положение неизбежно должно было измениться. Присоединение края к России грозило не только разрывом установившихся связей, но и серьезными затруднениями в торговле Северной Маньчжурии, которая утрачивала наиболее короткий и удобный путь к морскому побережью, а вместе с ним и возможность дешевых морских перевозок. Наконец, постепенное усиление во всех отношениях чуждой им власти вызывало у поселившихся в крае китайцев вполне обоснованные опасения за свободу прежнего существования. Сближению же их с русскими препятствовали существенные культурные различия, мешавшие примириться друг с другом.

Не искали взаимопонимания и российские власти, заботившиеся преимущественно об усилении своего военно-политического влияния на Дальнем Востоке и рассматривавшие Уссурийский край в качестве базы для сухопутных и морских сил, способных отвлечь наиболее, по их мнению, вероятного противника — Англию от европейского театра, а также в максимально возможной степени повредить её торговле. Поэтому они готовы были поощрять любой приток рабочих рук в хозяйство края, конечно, приветствуя случаи, когда трудовое население демонстрировало свою способность к обрусению и стремление к оседлости. Такими качествами, по мнению некоторых чиновников, обладали корейцы. Китайцы напротив, упорно сохраняли замкнутость, отказываясь подчиняться российской администрации, и появлялись в крае только временно — ради заработков.

Будучи уроженцами страны с древней и своеобразной культурой, и что, пожалуй, важнее — местными жителями, вполне освоившимися с особенностями региона, китайские выходцы испытывали чувство превосходства над русскими, многие годы, и даже десятилетия, без особого успеха приспосабливавшимися к Приморью. Им практически нечему было учиться у русских, отчего внезапно возникшая со стороны последних конкуренция, а тем более претензии на господство, воспринимались китайцами особенно болезненно.