Александр Томчин - Невероятная Германия. 1125 фактов

Русские немцы без высшего образования работают в ФРГ рабочими: бульдозеристами, водителями, грузчиками. Самые лучшие шансы найти работу имеют водители, слесари, механики, электрики – после дополнительного обучения. Женщинам предлагают переобучение на парикмахера, повара, кассира.

Приведу пример с семьей наших друзей. Маша – женщина 38 лет, русская, приехала в Германию вместе с мужем – русским немцем. Муж устроился водителем грузовика и в последний месяц получил чистыми 1650 евро. Не так плохо, они даже только что слезли с социального пособия. Но Маша на родине работала бухгалтером, а в Германии нашла только временную работу в какой-то конторе дней на десять в месяц. И еще она 3 раза в неделю работает в немецких семьях уборщицей. В конторе трудятся почти сплошь женщины, среди них встречаются и немки, а мужчин только двое – поляк и югослав. Все сидят за столом и вкладывают в конверты какие-то листочки с рекламой. Маша работает с 8 до 17 часов практически без перерывов. Даже время хождений в туалет нужно свести до минимума. Время от времени подтаскивает тяжеленные ящики с этими листочками и продолжает работу. Быстрее, быстрее, еще быстрее… Она оказалась одной из самых шустрых и зарабатывает в час примерно 8 евро – это за 300 конвертов. За спиной ходит хозяин, он приветлив и даже шутит. Но если Маша чуть замедлит свои движения, он ее больше не пригласит. Болят рука в локте и поясница. Рядом немка средних лет жалуется своей пожилой соседке: терпеть не могу русских, от них даже пахнет противно. Пожилая поддерживает: я их с войны ненавижу, они наших женщин несколько раз в день насиловали. Начинаются крик и скандал. Потом первая немка жалуется хозяину: она терпеть не может русского языка.

Машиной дочке 19 лет, и она дружит с парнем – немцем, который наполовину венгерского происхождения. Он говорит, что все русские – тупые. Дочка с другом часто ссорится и выгоняет его из дома, но он не уходит. Тупыми он считает русских потому, что они плохо понимают немецкий язык. Из-за всего этого Маша плохо спит и стала хуже выглядеть – на нервной почве что-то с кожей. Она говорит, что вернулась бы на родину, готова сидеть на одной картошке. Так думает не она одна.

Я не сказал еще о проблемах эмигрантов в повседневных отношениях с местным населением. Что касается евреев, то на протяжении многих лет они имели общую с немцами историю, но это была история их преследования и унижений. В годы Второй мировой войны Гитлер организовал холокост – полное уничтожение б млн евреев. Слово «холокост» означает катастрофа.

Правительство и общественность ФРГ предпринимают немало усилий для нормализации отношений между немцами и евреями. Например, в городе, где мы жили, по призыву мэра 9 ноября был проведен марш памяти. Точно в ту минуту, когда начались события Хрустальной ночи – еврейского погрома, зазвонили колокола церквей, и начался митинг в центре города. Потом по городу прошло массовое шествие с зажженными свечами в память о преследовании евреев в годы войны. В нем участвовал мэр города.

В Берлине построен мемориал жертвам холокоста в виде 2600 бетонных стел. Узкие проходы между ними должны вызывать у посетителей ощущение подавленности и безысходности – чувства, которые испытывали люди, преследуемые нацистами. В квартале Шёнеберг сооружен памятник, напоминающий о судьбе евреев, которые жили здесь в 1930-1940-е годы. Среди них были многие известные люди, в том числе Альберт Эйнштейн. Этот памятник необычный – он состоит из 80 больших досок, размещенных по всему кварталу. На каждой из них приведен текст нацистского закона, действовавшего в 1933–1945 гг. Например: евреям не разрешается использовать бритвенные приборы и мыло. Или пишущие машинки. Или иметь домашних животных. Их детям нельзя играть с арийскими детьми. Евреям было запрещено даже сидеть на скамейках. Их постепенно вытеснили из жизни, запретили пользоваться общественным транспортом, выселили из своих квартир в общежития, а потом направили в концлагеря.

В Берлине построен мемориал жертвам холокоста в виде 2600 бетонных стел. Узкие проходы между ними должны вызывать у посетителей ощущение подавленности и безысходности – чувства, которые испытывали люди, преследуемые нацистами.

Тему холокоста проходят дети в школах. Концлагеря стали музеями, и туда возят школьников на экскурсии. Один берлинский старшеклассник в Освенциме сказал: «Мы об этом много слышали, но это казалось неправдоподобным, в это трудно было поверить». Особенно их потрясли «душевые», в которые людей приводили мыться, а на самом деле через отверстия в потолке пускали отравляющий газ, а также горы детской обуви и склад человеческих волос.

Недавно я побывал в Нёрдлингене в Баварии. Этот маленький, уютный старинный городок обнесен по кругу хорошо сохранившейся крепостной стеной – по ней можно пройти и погрузиться в атмосферу Средневековья. На улице рядом с обычным жилым домом я увидел под ногами вмурованные в мостовую бронзовые плитки. На одной из них была надпись: «Здесь жила Лиза Майер, год рождения 1874. Депортирована в Освенцим в 1942. Убита в 1944». А на соседней плитке надпись о Максе Майере: он попал в другой концлагерь – Терезин – и был там убит в 1942 году. В тот же «образцовый» концлагерь попала в возрасте 81 год Роза Бредиг. Эти плитки, как и берлинские доски, поражают больше грандиозных мемориалов. Потому что здесь люди идут мимо по своим делам, читают и задумываются: как такое могло случиться? Это становится мощной прививкой против ксенофобии и репрессий, гарантией того, что прошлое не повторится. Немецкий опыт таких прививок заслуживает нашего пристального внимания.

Мой опыт жизни в Германии позволил мне сделать вывод, что эта демократическая страна извлекла уроки из прошлого и решительно отмежевалась от фашизма. Не проходит и дня, чтобы газеты или другие средства массовой информации не напоминали немцам о холокосте и об Освенциме. Но однажды мне довелось увидеть, как на выставке в зале на киноэкране демонстрировали кадры хроники времен Второй мировой войны. Пока показывали триумф Гитлера и как все его на митинге приветствуют, немцы смотрели на экран. А когда стали показывать горы трупов, газовые камеры, печи, из которых вынимают кости, все зрители встали и ушли. Это были в основном молодые люди. Они не хотят, чтобы им напоминали о преступлениях их дедов и родителей. Ведь они сами никого не убивали, да и дедов-то своих в годы войны не видели. Чувство вины за прошлое есть у старшего поколения. А у следующих поколений оно постепенно начинает исчезать.

Тему холокоста проходят дети в школах.