Илья Ратьковский - Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)

Первые сведения о массовом белом терроре часто относят к апрелю-июню 1918 г. Этот период можно охарактеризовать как начало фронтального этапа Гражданской войны и, следовательно, как начало нового витка взаимной ожесточенности и репрессий. Прежде всего, следует отметить кровавое подавление коммунистической революции в Финляндии. Если во время Гражданской войны в Финляндии военные и гражданские потери с обеих сторон составили 25 тысяч человек, то после подавления революции, белофиннами было расстреляно около 8 тысяч человек и еще до 90 тысяч участников революции оказались в тюрьмах [22]. Эти данные подтверждаются и современными финскими исследованиями. Согласно известному финскому историку в Финляндии белыми было казнено 8400 красных пленных, в т. ч. 364 малолетние девочки. От голода и его последствий в финских концлагерях уже после завершения Гражданской войны умерло 12500 человек [23]. В исследовании Марьйо Лиукконен из Лапландского университета приводятся новые подробности казней женщин и детей в одном из крупнейших концлагерей Хеннала. Только женщин там было расстреляно без суда 218 [24].

Подобный «белый опыт» Финляндии важен тем, что он предшествовал российскому опыту широкомасштабного белого террора и был одной из причин ожесточения Гражданской войны в России с обеих сторон. Также важно, что он был следствием установления новой финской белой государственности на освобожденных от финских революционеров территориях. То обстоятельство, что эти события происходили в соседней стране, не снижало их воздействия на ситуацию в России, тем более что среди расстрелянных в Таммерфорсе и Выборге было большое количество русских граждан. По мере того как развивались события в Финляндии, население (и в еще большей степени руководство страны) могло сравнивать их с положением в России и делать определенные выводы и прогнозы на развитие ситуации уже в российских условиях, в частности на возможное поведение победившей контрреволюции. Впоследствии эта жестокость при подавлении финской революции указывалась как одна из причин введения красного террора в Советской России осенью 1918 г. Опыт «Финского умиротворения» рассматривался и белой стороной. Этим не ограничивается влияние фактора финского террора на российские события. Следует также отметить, что в дальнейшем со стороны финских земель на территорию России будут проникать многочисленные военные формирования, утверждавшие на местах практику уничтожения большевизма в самом широком смысле.

К этому же периоду относится и начало волны массовых «чехословацких репрессий». Линия Восточного (Чехословацкого) фронта в начале лета 1918 г. стремительно откатывалась на запад, а вместе с передвижением войск чехословацкого корпуса сюда приходит антибольшевистский террор [25]. Чехословацкие события во многом дублировали финские. Только в Казани за период относительно непродолжительного пребывания чешских и белых отрядов (немногим более месяца) жертвами террора станет не менее 1500 человек. Общее же количество «большевистских жертв» продвижения чехословацкого корпуса летом 1918 г. приближалось к 5 тыс. человек. Таким образом, восстание чехословацкого корпуса способствовало не только утверждению на Востоке России антибольшевистских режимов, но и в целом углублению (ужесточению) Гражданской войны.

Террор в Поволжье сопровождался аналогичными акциями на территориях оренбургского [26]и соседнего уральского казачества, а также в районе Ижевска и Воткинска. Масштаб этих репрессий был различным. Но даже в Ижевске и Воткинске, антибольшевистских «рабочих территориях», осенью 1918 г. террор стал реальностью. Общие цифры жертв карательной политики в этом рабочем регионе осенью 1918 г. находятся в пределах 500—1000 человек. Казачий же террор 1918 г. в указанных выше регионах не уступал чехословацкому террору, даже опережая его по частоте применения. При этом действия казаков и чехословацких подразделений часто дополняли друг друга в репрессивной практике, как это было в Челябинске [27].

Можно утверждать, что белый террор летом 1918 г. становится уже системным, являясь одной из составляющих нового этапа фронтальной Гражданской войны, сопутствуя становлению альтернативной советской системе государственности.

Схожие проявления карательной политики в указанный период происходят и на Северном Кавказе, где белая государственность приобрела летом территориальную самостоятельность, до этого момента являясь внетерриториальным «приглашенным» явлением на Дону и Кубани. Получение под свой контроль первоначально двух губерний на Северном Кавказе, а затем и больших территорий, обусловили интенсивное белое государственное строительство и соответствующую карательную практику [28].

Однако ошибочным будет утверждение об отсутствии белого террора в более ранний период Гражданской войны. Проявления антибольшевистского террора, в т. ч. и массового, фиксируются уже в период так называемой «эшелонной» войны. Можно отметить как зарождавшийся индивидуальный террор, так и многочисленные эксцессы партизанской войны [29]

Так, первопоходничество впрямую было связано с практикой белого террора, с массовыми расстрелами и заложничеством. Немногочисленность личного состава, социальная и территориальная изоляция, вызывали реакцию в виде многочисленных актов террора. Отчасти сказывалась и репрессивная практика 1917 г., имевшаяся у вождей белого движения [30]. Корниловский приказ «Пленных не брать!» – только айсберг радикальных настроений партизанского периода белого движения.

Например, партизанский отряд есаула В. М. Чернецова (образован 30 ноября 1917 г.) отметился массовыми расстрелами еще в 1917 г., а в начале 1918 г. не раз использовал практику террора. Только два боевых эпизода отряда дают около 400 человек расстрелянных после боя: Ясиновский рудник 118 человек, станция Лихая – 250. Помимо партизанского отряда Чернецова, подобные действия на Дону проводили еще ряд добровольческих отрядов.

Известный весенний поход Яссы – Ростов-на-Дону полковника М. Г. Дроздовского в 1918 г. также сопровождался массовыми расстрелами. Только по документам личного происхождения участников похода, численность казненных в ходе передвижения дроздовцев была не менее 700 человек, притом эти данные явно не полные. После соединения отряда Дроздовского с Добровольческой армией, ситуация не изменится. Только в Белой Глине в период Второго Кубанского похода дроздовцами по различным источникам будет расстреляно от 1300 до 2 тысяч человек.

Не меньшими репрессиями был отмечен и знаменитый Первый Кубанский («Ледяной») поход во главе с генералом Л. Г. Корниловым. В одной Лежанке корниловцами было расстреляно не менее 500 человек. Однако еще до этого похода репрессивная практика добровольцев знала массовые расстрелы пленных. Так, при занятии Ростова-на-Дону в конце 1917 г. добровольческие отряды производят первые массовые белые расстрелы в регионе. Первые репрессии в этот период фиксируются и в практике кубанских отрядов под командованием тогда еще капитана, а вскоре уже генерала В. Л. Покровского. Практика этих самосудных военных расстрелов была перенесена белым движением и в более поздний период.