Игорь Столяров - Тайна храма

— Очень по-американски, — рассмеялась Эмма. — Если мы платим деньги, то и говорим на темы, интересные нам. Когда мы к нему едем?

— После обеда он ждет нас. А до этого времени я покажу тебе Москву, если ты не возражаешь.

— Конечно, нет.

Старенький «форд» Дорохова завелся со второй попытки, и они тронулись в путь.

Путешествие по Москве показалось Эмме довольно утомительным, главным образом, из-за автомобильных заторов. Большое впечатление на нее произвела великолепная крепость — Московский Кремль. Поразили находящиеся внутри Кремля самая большая в мире пушка, которая никогда не стреляла и огромный колокол, который никогда не звонил.

Красную Площадь украшал необычайно красивый Покровский собор, почему-то одновременно называемый храмом Василия Блаженного. Саркофаг Ленина показался ей холодным и мрачным, его она посещать отказалась. Понравился ГУМ — главный универмаг столицы, очень красивое здание с космическими ценами.

Очень понравилась стометровая статуя царя Петра, погруженная прямо в Москва-реку. Большое впечатление произвели храм Христа Спасителя и Измайловская крепость, стоящая на острове. Они проехали много православных церквей, в некоторые заходили, и, к удивлению женщины, почти все они выделялись невиданной роскошью.

Обедая в небольшом ресторанчике, Эмма не удержалась и спросила Виктора:

— Ваши православные храмы поражают богатством, даже купола многих церквей покрыты золотом. Зачем это в небогатой стране?

Дорохов рассмеялся:

— Очень хороший вопрос! Но сам вопрос подразумевает ответ! Церковь в России, или точнее в Тартарии, была очень, очень богата, настолько богата, что золотом покрывалось не только внутреннее убранство соборов, но и внешние архитектурные элементы — купола, кресты, венчающие постройки, орнамент. Все это подчеркивало богатство Великой Тартарии. Сейчас ты видишь жалкие остатки былого величия. Большевики разграбили храмы, и сейчас даже трудно представить себе ту роскошь, которая окружала церкви в былые времена.

— Но золотом покрывать крыши не разумно, — сопротивлялась Эмма.

— Подумай, почему нигде в мире, кроме Руси, нет такой бросающейся в глаза роскоши, я бы сказал невиданной роскоши. В чем тут дело?

Женщина задумалась и, с трудом подбирая слова, попыталась ответить:

— Если следовать твоей теории, то всему есть разумное и простое объяснение, правда, противоречащее официальной версии. Если на какой-то территории, в каком-то государстве храмы покрыты золотом, то это говорит о превосходстве этой страны над всеми остальными.

— Потрясающе, Эмма, — воскликнул Дорохов. — То есть такому государству ничего не угрожало. При набегах врагов внутреннее убранство церквей можно спрятать, а золото с куполов нет. Не правда ли странно держать такое количество золота «на улице», будто приглашая захватчиков, овладеть им.

— Предположим, что Россия великая держава и добывает огромное количество золота…

— Извини! — мягко перебил ее Виктор. — Россия не добывала столько золота, Орде платили дань не только русские территории, но и чужеземные. Вся Европа, Азия и Америка. И не забывай, покрытие золотом куполов церквей является неликвидным вложением средств. Получается, что никто не сомневался в величии империи, и ей просто не было надобности держать много золота в слитках, то есть в обменной единице.

— Еще один вопрос, можно? — испытывающе спросила Эмма.

— Задавай, — усмехнулся Дорохов.

— Почему изображения святых на иконах в православных храмах столь мрачные? Никто не улыбается, все смотрят на тебя если не осуждающе, то строго?

Дорохов долго не отвечал, но затем растерянно заметил:

— Я этого не знаю, хотя и обращал на это внимание. Версий может быть много, но я не знаю ответ на это вопрос. Своих теорий на этот счет у меня нет. Я признаю и верю, что храмы построены в правильных местах, это места благодати, и никогда они не были случайными. Но по поводу изображений святых, точного ответа у меня нет. Кстати, нам пора к Максимову.

— Убегаешь от вопроса, — засмеялась Эмма.

Подъезжая к дому Максимова, Виктор озабоченно произнес:

— Я тебе не говорил, но профессор Максимов не только историк. Кроме традиционной истории он очень серьезно занимается изучением оккультных наук.

— Он что колдун?

— Да нет, — усмехнулся Виктор, — просто собирает информацию, всякие рукописи и биографии. В свое время он был допущен к секретным архивам. И еще, знающие люди говорят, что его нельзя перебивать, пока он сам тебя не спросит. И приготовься к тому, что он будет говорить долго, отвлекаясь на всякие любопытные детали.

Максимов открыл дверь и, к удивлению Эммы, перед ней сидел инвалид в кресле-каталке. Мужчине на вид было за шестьдесят. Седые волосы опускались до плеч, впалые щеки едва прикрывала неухоженная борода, а землистый цвет лица весьма подходил его потухшему взгляду. На нем был старый вытянутый свитер, ноги укутывал темный клетчатый плед, а макушку прикрывала вязаная, круглая, пестрая шапочка.

Хозяин встретил их довольно странно: открыл дверь, что-то буркнул и исчез в одной из комнат.

— Ничему не удивляйся, — шепнул Дорохов. — Видимо, это высшая форма доверия. Все по-домашнему, к этому надо привыкнуть, я с этим часто сталкиваюсь в среде ученых.

— Но ты не сказал, что он инвалид!

— А что это меняет, — удивился Виктор. — Да я и сам этого не знал.

Комната, в которую они вошли вслед за хозяином квартиры, напоминала склад реликвий и старых фолиантов. На большом столе посреди комнаты лежали планы зданий, рукописи и множество фотографий.

— И что же вас интересует, молодые люди? — Максимов блестяще говорил по-английски. От Дорохова Эмма уже знала, что он также владеет арабским, идишем, немецким, тюркским и в придачу к ним некоторыми «мертвыми» языками. Любимым занятием профессора было самостоятельное изучение иностранных языков.

— Мы хотели бы показать рисунок одного ученого, американца. Эмма его внучка, пытается разобраться в записях деда.

— Так показывайте скорее, надо же, американка, а ведь красивая, как наши русские женщины. Не может быть…

Максимов с удивлением рассматривал лист бумаги, лежащий на столе. В центре композиции была правильно начертанная пятиконечная звезда и здесь же, слегка искаженное ее изображение. Две спиралевидные кривые шли вверх и вниз от звезд и упирались в коловороты. Верхний коловорот был прикрыт дугой, напоминающей полумесяц. У основания звезды между двумя нижними лучами располагалось сооружение похожее на ступенчатую пирамиду. Справа был нарисован ангел с крыльями, держащий перед лицом трубу. Слева — подобие летучей мыши с такой же трубой, но меньших размеров. Внизу плохо читаемая надпись и ее перевод на английский: «As above so below, as on the left so on the right. And all this is an illusion and verity» («Что внизу, то и вверху, что слева, то и справа. И все это иллюзия и истина»).