Коллектив авторов История - Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время

Мир на рубеже XVIII столетия для читателя истории, да и для современника выглядит совершенно иным, чем в конце XV — начале XVI в. Разумеется, речь идет о взгляде образованного европейца, потому что китайцы, индусы и арабы подходили к историческому времени с другими мерками, но было бы неправильно целиком противопоставлять их европейским, поскольку идеи цикличности, преемственности и обновления получили распространение в разных культурных традициях. Однако предприимчивые и любознательные европейцы обзавелись к рассматриваемому моменту важнейшим инструментом освоения мира, которое к концу XVII в. радикально преобразило его картину — рационально-экспериментальным научным познанием. Сам образ Земного шара благодаря географическим открытиям стал совершенно другим и куда более отчетливым, но это же можно сказать и о небесных сферах, и о недрах земли, и о живой природе. Искусство и культура приобрели некоторую самостоятельность: если раньше духовность человека была связана с его конфессией, то теперь появился новый способ примириться с несовершенством мира — через искусство, новое понимание культурных ценностей — как нечто непреходящее, достойное сохранения в обители муз (музее). Свой вклад в эту сокровищницу внесли и великие творцы XVI–XVII вв. Микеланджело, Рембрандт, Эразм, Паскаль, Ньютон и многие другие, о ком говорилось в этом томе.

География, экономика, демография подверглись изменениям. Человеческий мир оказался гораздо плотнее заселен, число его обитателей выросло. На карте появились новые страны и народы, даже новые континенты. Европейцы столкнулись с совершенно непохожими на них цивилизациями в Америке, Африке и Азии. Конечно, культурные и другие связи и взаимовлияние существовали до этого, но именно с конца XV в. начался грандиозный всемирно-исторический эксперимент, когда европейские в широком смысле технологии стали прививаться на чужую почву и дали там часто неожиданные всходы — это наиболее заметная сторона процесса, но и «технологии» жизни других стран и континентов не столь явно, но, может быть, не менее сильно повлияли на судьбы Европы.

Началось противоборство нивелирующего рынка, стандартизирующей машинной индустрии и самобытности традиционных укладов. Прежде вектор безудержного роста, заложенный в живой природе, сдерживался недостатком ресурсов, эпидемиями, малочисленностью населения, затрудненностью контактов, но теперь развитие технологий и наук смело многие барьеры. Возникла потребность в новых видах ресурсов, новых рынках и новой рабочей силе. В рамках складывающегося мирового рынка усилилась специализация регионов, одни страны превращались в поставщиков сырья, другие — технологий.

Если даже воздержаться от употребления расплывчатых терминов «буржуазия» и «капитализм», нельзя не заметить, что в эту эпоху на историческую арену выходят новые социальные лица, разночинцы, не вписывающиеся целиком в старые общественные схемы, действительно обязанные своим появлением городской среде, но изменившие при этом все бытование социума. Рынок наемной рабочей силы пополняется за счет притока крестьян из деревни. Возникают банки, финансовый капитал, национальные и международные рынки; можно сказать, что возникает «производство», потому что производство в узком смысле, в смысле Нового времени, означает деятельность, направленную, как это ни парадоксально, не на создание ценностей, а на извлечение прибыли.

Об этом времени говорят как об эпохе революций, хотя это не было его исключительной чертой — ведь промышленная революция началась позднее, Научная революция не дала еще существенных и материальных плодов, «информационная революция» случилась лишь в конце XX в. Можно говорить о революции книгопечатания, которая привела к тиражированию знаний в невиданных ранее масштабах, о транспортной революции — переходе к океаническим плаваниям, о «пищевой революции», связанной с распространением новых сельскохозяйственных культур. «Революция цен» привела к устойчивой дороговизне в XVI в. Отдельные изобретения, нашедшие свое применение в эту эпоху: компас, порох, печатный станок — вошли в употребление благодаря переменам в умонастроении. Военная революция началась гораздо раньше и, похоже, никак не закончится до сих пор. Религиозные и политические революции действительно происходили в это время, хотя о терминах историки продолжают спорить.

Важнейшие религиозные перемены произошли в Европе: религиозно-политическое движение Реформации разделило ее в основном по оси Север-Юг, раскола не миновала и Православная церковь в России. В Азии конкурируют между собой сторонники разных течений ислама — шииты, сунниты, махдисты; в Индии насаждаемый завоевателями ислам соперничает с традиционными верами и новыми сектами (сикхами), а на Дальнем Востоке неоконфуцианство, государственная религия в Китае и в Корее — с разнообразными формами буддизма и даосизмом. Благодаря путешествиям и колониальным захватам, а также деятельности миссионеров христианство получило шанс широко раздвинуть свои границы и приступило к новой евангелизации мира, но затем натолкнулось на реакцию отторжения в таких странах, как Китай и Япония.

В политической области переосмысление и индивидуализация отношений человека с Богом сопровождались размежеванием церквей и государства, переоценкой роли и сущности власти в целом. Конфессии традиционно были связаны с этносами, составляя духовное святилище и основу этнических и цивилизационных идентификаций; в процессе так называемой «конфессионализации» вероисповедные ценности уступили место национальным и перестали быть главным поводом и оправданием для кровопролитных войн (что не отменило самих войн). Государство с его надличностным «интересом» сделалось самоцелью и начало служить самому себе, находя оправдание в получающих с этого времени распространение теориях народного суверенитета. Если абсолютному монарху приписывалась фраза: «Государство — это я», то с неменьшим правом можно было утверждать, что король — не что иное как государство, потому что личность правителя окончательно отделилась от концепта власти и государь стал лишь одним из важнейших винтиков бюрократической машины.

Процесс обновления и, можно сказать, сама жизнь, ускорились, чему соответствовала изменившаяся социальная установка на новизну, авантюристическая погоня за успехом, увеличившаяся мобильность в обществе. Мотивы подражания и восстановления древности как оправдание перемен уходят в прошлое, политические новации обосновываются теперь необходимостью реформ.

С XVI в. началось заметное восхождение Европы, ее путь к лидерству, который не был однозначным и в конце концов привел к лидерству не столько Европы в географическом смысле слова, сколько ее наследников, использовавших наработки Нового времени, прежде всего США, а в самое последнее время и других развитых и развивающихся стран на разных континентах. Но и в раннее Новое время приоритету Европы и даже ее выживанию угрожала очередная опасность с Востока в лице Османской империи, а напор европейских технологий и их носителей: купцов, путешественников и миссионеров — натолкнулся на политические преграды на Дальнем Востоке, который на некоторое время остался полузакрытым для европейцев. Подобная же реакция ожидала в это время иноземцев и в огромной России, хотя близость к западноевропейскому «муравейнику» и существенная общность корней неизбежно подтачивали эту замкнутость. Россия не совсем успешно, но достаточно громко дебютировала на сцене мирового политического «театра» (если использовать тогдашний лексикон), чему способствовали попытки ее властей подражать западным новшествам. Их постепенное внедрение наряду с укреплением самодержавия, несмотря на смуты, крестьянские восстания и войны, готовило прорыв петровского царствования.