Коллектив авторов История - Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

Помимо названных мотивов австрийские Габсбурги были заинтересованы в союзе с Россией также для совместного противодействия прусской экспансии в Центральной Европе. С воцарением Фридриха II (1740) Пруссия стала проводить активную политику, направленную на поглощение соседних земель — Силезии, Саксонии, части польских владений. Тем самым ее король нарушил геополитическое равновесие в этой части Европы, где традиционно доминировала Австрия. Началось длительное австро-прусское противостояние, которое во многом будет определять европейский политический климат на протяжении последующих ста с лишним лет. И в ряде случаев именно вмешательство России позволяло Габсбургам удержать равновесие в этом противостоянии: в Семилетней войне Россия, как уже говорилось, выступала союзником Австрии, а в войне за Баварское наследство 1778–1779 гг. — посредником австро-прусского примирения.

Таким образом, в европейской, а во многом и в мировой политике XVIII в. тон задавала «пентархия» великих держав — Великобритании, Франции, Австрии, России и Пруссии. В отношениях же между ними определяющими являлись три константы: англо-французское колониальное соперничество, австро-прусское противоборство в Центральной Европе и обоюдная заинтересованность России и Австрии в захвате владений Османской империи. В остальном же система международных отношений того периода отличалась достаточно высокой подвижностью и переменчивостью: великие державы в разных сочетаниях заключали между собою более или менее краткосрочные союзы, которые в своей совокупности обеспечивали общее европейское равновесие и не позволяли ни одной из них чрезмерно усилиться по сравнению с другими.

В столь переменчивой международной ситуации правительствам всех европейских держав приходилось прилагать непрестанные усилия, ища себе союзников и пытаясь помешать в этом конкурентам, дабы не допустить нарушения «европейского баланса» в невыгодную для себя сторону. Все это вело к усилению значимости дипломатии, достигшей в XVIII в. уровня настоящего искусства.

Дипломатическая карьера тогда считалась не менее престижной, чем военная. Послами при иностранных дворах обычно назначались аристократы, нередко носившие титулы князей, маркизов, графов. Посол должен был не только хорошо разбираться в тонкостях международной политики, но и досконально знать хитросплетения придворных и политических интриг в стране своего пребывания, быть осведомленным о ее экономическом и военном потенциале. Чтобы получать необходимую информацию, заводить нужные знакомства и иметь свободный доступ к влиятельным лицам, послы должны были вести активную светскую жизнь, часто бывая при дворе, посещая и устраивая балы и званые обеды; их дома, как правило, являлись центрами притяжения для местного бомонда. Нередко значительную часть расходов на подобную «представительскую» деятельность дипломатам приходилось оплачивать из своего кармана, из-за чего высшие посты на этом поприще были доступны лишь достаточно состоятельным людям.

Веер «Бал наций». 1733 г.

Для этого периода характерна также профессионализация дипломатии, проявившаяся, в частности, в возникновении специализированных центров подготовки кадров для нее. Первым учебным заведением такого рода стала Политическая академия, основанная в 1712 г. маркизом Ж.-Б. Кольбером де Торси, руководителем внешнеполитического ведомства Франции в 1696–1715 гг. Помимо общеобразовательных дисциплин учащиеся постигали там искусство ведения дипломатической переписки и умение работать в соответствующих архивах. Однако академия эта просуществовала недолго: лишившись после отставки Торси своего главного покровителя, она пришла в упадок ив 1719 г. была закрыта.

В Германии искусству дипломатии учили в Гёттингенском университете, причем как немецких, так и иностранных студентов. Однако еще большую известность имел во второй половине столетия Историко-политический институт, основанный в 1752 г. при Страсбургском университете немецким историком И.Д. Шёпфлином. Здесь студенты из германских и прибалтийских государств, из Австрии и России изучали историю европейских династий и международных отношений. Именно тут постигал дипломатическую науку знаменитый в дальнейшем австрийский государственный деятель князь К.В.Л. Меттерних.

Профессионализация дипломатии находила также отражение в формировании постоянного аппарата внешнеполитических ведомств, каковой составляли министерские и посольские секретари, шифровальщики, переводчики и дипкурьеры. Существование профессиональных штатов обеспечивало устойчивость и преемственность текущей деятельности дипломатических служб при любых переменах министров.

Главным движущим мотивом внешней политики европейских держав в XVIII в. был прагматизм, «национальный» (государственный) интерес (raison d’Etat), определявшийся соотношением интересов тех элит страны, которые могли влиять на принятие решений в данной сфере. Подробное теоретическое обоснование принцип приоритета «национальных интересов» по отношению ко всем иным («если речь идет о спасении государства, то нельзя быть излишне предусмотрительным») получил в трактате швейцарского юриста Э. Ваттеля «Международное право, или Принципы естественного права в их применении к поведению и делам наций и государей», впервые увидевшем свет в Невшателе в 1758 г., а затем переизданном во многих европейских странах.

Напротив, значение династических мотивов, некогда доминировавших во внешней политике, в XVIII в. существенно снизилось. И хотя они, как показывает продолжение практики войн за «наследства»: Польское, Австрийское и Баварское, — еще играли некоторую роль, правительства исходили теперь из намного более широкого, чем ранее, спектра мотивов, в котором династические связи и личные пристрастия монархов занимали далеко не первое место. Некоторым королям для осуществления тех или иных внешнеполитических шагов в защиту, как они считали, своих династических интересов приходилось прибегать к параллельной дипломатии, действовавшей более или менее автономно от официальных внешнеполитических ведомств их государств. Такую «персональную» дипломатию Людовик XV проводил через своих личных дипломатических агентов, входивших в уже упоминавшийся выше «секрет короля», а британский монарх Георг I, являвшийся также курфюрстом Ганновера, — через непосредственно подчиненных ему ганноверских дипломатов.

Религиозные мотивы, доминировавшие в международных отношениях XVI в. и сохранявшие еще немалое значение в XVII в., теперь, в XVIII в., перестали играть сколько-нибудь существенную роль в этой сфере. Они использовались, пожалуй, лишь для оправдания вмешательства России и Пруссии в польские дела под предлогом защиты религиозных меньшинств («диссидентов») — соответственно, православных и протестантов — от притеснений со стороны католиков и для обоснования роли России в качестве гаранта безопасности православных подданных Оттоманской империи.