Николай Шпанов - Поджигатели. Мюнхенский сговор

Ярошу казалось, что там, на земле, поверх многометровой толщи брони, изрытой норами казематов и ходами потерн, уже произошло что-то, что решило их судьбу, судьбу страны, народа, может быть всей Европы. Ему ни на минуту не приходило в голову, что молчание телефона могло быть простой случайностью. Маленький аппарат представлялся ему злобным обманщиком, злорадно скрывавшим от них, заточенных тут, важную, может быть роковую, тайну мирового значения...

Цихауэр то и дело подносил к уху карманные часы, словно движение секундной стрелки было недостаточным доказательством того, что они идут.

Прошло с четверть часа. Гарро давно должен был достичь центрального поста. Луи переводил взгляд с телефона на часы Цихауэра и обратно.

Телефонист несколько раз в нетерпении снимал трубку и дул в нее.

Ярош настороженно следил за действиями телефониста. Когда тот в отчаянии бросил немую трубку на рычаг, Ярош спросил Цихауэра:

- Ты думаешь, что уже началось?

Цихауэр сердито повел плечами.

- Если война начинается с того, что в фортах перестает работать связь, то...

- Ну?.. Что ты хочешь сказать? - нетерпеливо спрашивал его Луи.

- ...поздравить нас не с чем.

- А как ты думаешь, Руди, - спросил телефонист, - они действительно такие негодяи или просто дураки?

- Ты о ком?

- Мюнхенские продавцы.

- Мне кажется, что Чемберлен - старый подлец. У него простой расчет: заткнуть Гитлеру глотку за счет Франции.

- А французы! Дураки или предатели?

- А французы?.. Одни из тех, кто согласился на Мюнхен, - дураки, другие чистой воды предатели, - не задумываясь, сказал Цихауэр.

- Господи боже мой! - в отчаянии воскликнул телефонист. - И всегда-то одно и то же: чем больше у людей денег, тем меньше у них совести. Словно золото, как ржавчина, ест человеческую душу.

- Пожалуй, ты не так уж далек от истины, дорогой философ, - сказал Ярош.

- Да, жизнь частенько оказывается неплохим учителем. Какая книга может так открыть глаза на правду, как жизнь? - спросил Цихауэр.

- Тому, кто хочет видеть.

- Таким, как мы, незачем ходить по земле с завязанными глазами, сказал телефонист.

- А именно этого-то и хотели бы те - "хозяева" жизни, - сказал Цихауэр.

- Это верно, - согласился телефонист. - Если бы мы могли на них работать без глаз, они ослепляли бы нас при самом рождении.

- Договорились, - неприязненно бросил проснувшийся каптенармус. - Тебя послушать, выходит, что ежели у человека завелось несколько тысчонок, так он уже вроде зверя.

- А разве не так? Разве все эти типы, там, наверху, не хуже зверей?! Разве они знают, что такое честь, патриотизм, честность?! - гневно воскликнул Ярош. - Разве для них отечество не там, где деньги? Не готовы ли они продать Чехословакию любому, кто обеспечит им барыш? - Ярош кивкам указал на телефониста: - Он верно сказал: всюду одно и то же. Все толстобрюхие заодно с этой шайкой - в Англии, в Германии, у нас. Всюду фабрикант - фабрикант, всюду помещик - помещик. Кровь для них - деньги. Честь - барыш. Наши чешские ничем не хуже остальных.

- И что самое обидное, - проговорил сквозь зубы телефонист, каких-нибудь двадцать жуликов вертят двадцатью миллионами таких олухов, как я. Взяв пример с русских, и мы ведь можем, наконец, стукнуть кулаком по столу: а ну-ка, господа хорошие, не пора ли и вам туда же, куда послали своих кровососов русские?!. Ей-ей, и мы ведь можем, а?

- Это зависит от нас самих, - заметил Даррак.

- Луи, ты становишься человеком! - с улыбкой повторил Цихауэр.

Француз подбежал к рубильнику.

- Пора сорвать пломбу, Ярош! - быстро и взволнованно проговорил он. - Я чувствую, что случилось что-то нехорошее: телефон молчит, и Гарро не звонит, и Каске не возвращается... Что, если наверху уже немцы?

- Не говори глупостей. - Заметив, что Даррак тянется к пломбе, Ярош вскочил и оттолкнул его руку.

- Что-нибудь случилось с Гарро, - встревоженно проговорил Луи. Позволь мне, капрал, сходить на пост.

Ярош одно мгновение в нерешительности смотрел на него, потом перевел взгляд на Цихауэра.

- Пойдешь ты! - И, подумав, прибавил: - С телефонистом, все равно он тут не нужен.

Цихауэр вытянулся, щелкнул каблуками и, выслушав приказание Купки, тихонько сказал:

- Проводи меня немного.

Они отошли так, чтобы их не могли слышать оставшиеся в каземате.

- Дай мне слово, Ярош, что ты не позволишь тут наделать глупостей.

- Иди, иди, Руди... тут все будет в порядке.

Ярош помахал рукою удалявшимся Цихауэру и телефонисту и пошел обратно к каземату. Навстречу ему бежал каптенармус.

- Господин капрал, господин капрал! - Усач задыхался от волнения. - Они там... рубильник...

Вбежав в каземат, Ярош увидел Луи, склонившегося над пультом. Крышка была уже поднята. Были открыты и рубильник и аварийная подрывная машинка, которую следовало привести в действие в случае нарушения главной сети. Лицо Даррака отражало крайнюю степень нервного напряжения, на лбу его выступили крупные капли пота.

- Назад!.. Луи!.. - крикнул Ярош с порога, но, увидев Луи, понял, что за несколько минут его отсутствия тут произошло нечто чрезвычайное: глаза Луи, стоявшего с телефонной трубкой, казались безумными. Он пробормотал:

- Они приняли условия капитуляции!

- Соединись с комендантом.

- Он уже оставил форт. Лишним людям приказано выходить наверх. - С этими словами Луи отбросил трубку и положил руку на рубильник.

- Послушай, Луи, не будь девчонкой, - просительно произнес Ярош. - Ты же не Каске, ты понимаешь, чем это грозит.

Нет, француз уже ничего не понимал. Он едва слышно пробормотал:

- Сдать им форты? Разве ты не помнишь, как нас надули после Испании? Ты веришь им еще хоть на полслова?

- Довольно! - крикнул Ярош и резким движением передвинул на живот кобуру. - Рядовой Даррак, три шага назад!

Луи засмеялся.

Ярош медленно потянул пистолет из кобуры.

Его взгляд был прикован к расширенным глазам Луи, глазам, которые он так хорошо запомнил с того дня, когда впервые увидел француза склонившимся над ним, там, в Испании, когда этот француз вместе с американцем Стилом вытащил его из воронки. В тот день он понял, что готов сделать все для этого молодого скрипача с большими глазами мечтательного ребенка... И вот...

Ярош вынул пистолет.

За спиной Яроша послышались поспешные шаги и голос запыхавшегося Каске:

- Комендант приказал: всем отсюда... один остается, чтобы взорвать форт.

Ярош боялся оторвать взгляд от руки Даррака, лежавшей на рубильнике. Не оборачиваясь, спросил немца:

- Где Цихауэр?

- Почем я знаю...

Ярош не обернулся, хотя эти три слова значили для него гораздо больше, чем подозревал Каске: это значило, что Каске не был в центральном посту, что он передавал чей угодно приказ, только не приказ коменданта. Если бы он шел оттуда, то не мог бы разминуться с Цихауэром. Значит, нужно дождаться возвращения Руди... Но куда же девался Гарро?