Николай Шпанов - Поджигатели. Мюнхенский сговор

- Пустой народ, сэр.

- В этом есть свое удобство: в случае провала вы сможете отвести на них удар русских.

- Моя связь с ними?

- Во главе группы будет стоять генерал Леганье.

- Русские, наверняка, отлично знают это имя.

- Он поедет под чужим именем и будет изображать специалиста в области артиллерии или что-нибудь в этом роде.

- Такой же артиллерист, как я - моряк?

- В этом роде. - Шеф поднялся и сделал приветственный жест, намереваясь покинуть комнату. Роу решил сделать последнюю попытку отделаться от этой командировки, перспектива которой пугала его все больше, по мере того как шеф развивал свои планы.

- Позвольте, сэр!.. Еще несколько слов.

Старик остановился, выжидательно глядя на своего агента, но Роу молчал, не в силах скрыть своей подавленности.

- Какого чорта, Уинн?! - негромко проговорил шеф.

- Не может ли поехать в Россию кто-нибудь другой?

- Что вы сказали? - Шеф сделал несколько шагов к Роу. - Я хочу, чтобы вы повторили свои слова...

Но Роу молчал, глядя в сторону.

- Тут что-то неладно, - сказал шеф. - Сдается мне, что вы... попросту боитесь, а?

Роу пожал плечами. Это движение могло означать все что угодно и прежде всего то, что в действительности думал Роу. "Да, я боюсь, чертовски боюсь и не вижу в этом ничего удивительного. Всякий, кто побывал в России в моей роли, поймет меня".

Шеф долго испытующе смотрел на Роу. Потом спросил:

- Ну что же, значит... страх?

Это было сказано без всякого ударения, очень просто, даже почти соболезнующе, но Роу понял, что крылось за этой короткой фразой. В его памяти пронеслось все, что он знал о судьбах вышедших в тираж разведчиков, и он, как бы защищаясь от удара, поднял руку.

- Вы дурно поняли меня, сэр... - выдавил он из себя.

Вплотную приблизившись к Роу, шеф слегка толкнул его в плечо, и Роу без сопротивления упал в кресло.

- Вы превратно поняли меня, сэр, - поспешно повторил Роу. - Я хотел только сказать, что база для работы в России невероятно сузилась. Миссия миссией, переговоры переговорами, но за пределами этого не стоит ни на что рассчитывать. Связи разрушены, маскировка, поглотившая столько наших сил и средств, раскрыта, людей нет, явок нет... Пустое место, сэр!

- Это верно, дружище, все нужно начинать сначала. Но я никогда не был любителем обманывать себя и теперь лучше, чем когда-либо, понимаю: мы не можем рассчитывать на успех в столкновении с Россией, если не займемся ее тылом: точите, точите дуб, если хотите, чтобы он упал.

- Мириады червей нужны, чтобы подточить такое дерево. А у нас единицы.

- Послушайте, Роу, - в тоне шефа появилось что-то вроде угрозы. - Ваши возражения мне не нужны. Национализм и религиозный фанатизм - вот наши коньки на ближайшее время. - При этих словах шеф задумчиво уставился на кончик своей папиросы и умолк. Роу тоже хранил настороженное молчание. Потом старик потер висок и сказал: - Мы еще никогда не бывали в проигрыше, когда пускали в ход эти карты, Уинн, не правда ли?

- Полагаю, сэр, - неопределенно заметил Роу.

- И лучшим полем для их применения, мне кажется, всегда бывал восток... Не так ли, старина?

- Вы правы, сэр.

- Я имею в виду Ближний Восток, не так ли? Если хорошенько поискать на Балканах, то всегда найдется парочка-другая прохвостов, которых можно купить по дешевке.

Не уловив мысли шефа, Роу решился спросить:

- Извините, не понимаю связи. Балканы и Советская Россия?

Шеф снова осторожно потрогал пальцем висок, как бы поощряя мысль к движению, и проговорил:

- К нашему сожалению, идея национального - в широком смысле этого слова - объединения славян вовсе не погасла, как это многие думают. Россия и Советская не перестала быть для славянских народов Балкан Россией - самой старшей и уж безусловно самой сильной сестрой во всем семействе. И было бы пагубной ошибкой считать, что интернационализм коммунистов навсегда снял с повестки этот очень неприятный для нас вопрос. Балканские революционеры тянутся и будут тянуться к Москве. Вот тут, в этом потоке, мы и должны найти лазейку. Один наш человек на каждую сотню, которым Россия даст убежище, вот задача.

- Ненадежный народ эти балканцы.

- Ну, старина, выбор не так уж велик, когда надо бороться с СССР. Приходится хвататься за соломинку. Годится все, все может служить тараном, которым мы будем долбить стену советского патриотизма, все!

- Все, за что мы сможем заплатить, - с кривой усмешкой проговорил Роу.

- На это мы деньги найдем, а если нехватит у нас самих, найдутся и кредиторы для такого дела.

- Боюсь, что все это именно те мечты, которых вы так не любите, сэр.

- Там, где шуршат наши фунты, я хочу видеть дело! А мы слишком много фунтов вложили в изучение России. Мы изучаем ее триста лет. Не хотите же вы, чтобы мы плюнули на то, что потеряли там? Мы возлагали слишком большие надежды на богатства России, чтобы так легко отказаться от них. Мы будем за них бороться и заставим бороться за них других.

- Уж не имеете ли вы в виду немцев?

- И немцев тоже.

- Они хотят прежде всего получить кое-что для себя.

- Пусть хотят, что хотят, нам нет до этого дела. Важно то, чего хотим мы.

- Очень боюсь, сэр, что вы не учитываете некоторых обстоятельств, осторожно проговорил Роу. - Я имею в виду американские интересы в Германии, сэр.

- Как будто я о них не знаю! - И уже не так уверенно, как прежде, шеф закончил: - Пусть американцы подогревают немецкий суп, клецки должны быть нашими.

- Сложная игра, сэр.

- Я всегда был уверен в вашей голове, Уинн, - тоном примирения проговорил шеф. - Иначе нам не о чем было бы говорить.

- Польщен, сэр, но... - Роу не договорил.

- Ну?

- Если бы вы знали, как трудно браться за дело, когда видишь его...

Шеф быстро исподлобья взглянул на собеседника и угрожающе бросил:

- ...безнадежность?..

- О-о!.. - испуганно вырвалось у Роу. - Трудность, чертовскую трудность - вот что я хотел сказать.

- Еще одно усилие, Уинн. Руками немцев или кого угодно другого, но мы должны выиграть эту игру, понимаете?

- Иначе?..

Шеф не ответил. Он исчез, так и не сказав ничего больше ожидавшему напутствия Роу.

Некоторое время Роу стоял неподвижно, погруженный в невеселые размышления. Потом подошел к столику с бутылками и, подняв одну из них, в сомнении поглядел на свет.

- Старик еще воображает, будто, получив такую командировку, можно заснуть в трезвом виде...

Он пожал плечами и налил себе полный бокал чистого джина.

29

События сменяли друг друга в стремительной череде. Никто не верил больше миролюбивым уверениям гитлеровской шайки; если кто и не знал, то чувствовал: мир идет к войне. Лучшие люди Чехословакии бились в последних попытках спасти независимость своей республики, но становилось все яснее, что не сегодня - завтра Гитлер вторгнется в ее пределы, которые он после занятия Судет цинически называл "остатками Чехословакии". Особенно ясно это было тем, кто жил в Судетах.