Николай Павленко - Екатерина I

3 мая: «Князь Меншиков пользуется величайшею властью, какая может выпасть на долю подданного» [58] Сб. РИО. Т. 58. СПб., 1887. С. 8, 33, 105, 158, 179, 254, 348, 359, 360. .

Укрепление позиций светлейшего сопровождалось падением влияния Толстого. Оно поубавилось даже в таких вопросах, где его компетентность не вызывала никаких сомнений и где он до этого считался хозяином положения. 6 апреля 1726 года Кампредон доносил о поведении императрицы, явно ущемлявшей престиж Толстого: в Верховном тайном совете «не постановлялось никакого решения без предварительного просмотра его Остерманом», который в то время являлся ставленником Меншикова. Чтобы избежать унизительной для себя процедуры согласования решения с Остерманом, Толстой предпочитал присутствовать лишь на тех заседаниях Верховного совета, на которых присутствовал барон: «…он [Толстой] никогда не потерпит, чтобы его мнение подчинено было мнению Остермана, чего можно избегнуть, высказываясь обоим одновременно» [59] Сб. РИО. Т. 64. С. 311. .

Чем слабее верховная власть, тем большее влияние на нее оказывают фавориты и временщики, использующие свое влияние либо в корыстных целях, либо в интересах государства. При Екатерине I временщиком стал Александр Данилович Меншиков, сочетавший в своем лице оба качества — выученик Петра, он умел действовать в интересах государства, не забывая при этом утолить ненасытную алчность и умножить и без того колоссальное богатство.

Неизвестный художник. Портрет А. Д. Меншикова

1716–1720 гг. Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Все современники единодушны в оценке безграничного влияния Меншикова на императрицу. Колоссальная власть, обретенная им в ее царствование, вызывала раздражение и недовольство прочих вельмож. Еще не похоронили Петра, как между «птенцами гнезда Петрова» разразился скандал. 31 марта 1725 года во время всенощной в Петропавловском соборе Ягужинский в состоянии подпития, когда он становился неуправляемым, сказал, обращаясь к гробу с телом Петра: «Мог бы я пожаловаться, да не услышит, что сегодня Меншиков показал мне обиду, хотел мне сказать арест и снять с меня шпагу, чего я над собою никогда не видал». Генерал-прокурор Сената за эти слова, произнесенные публично, мог поплатиться опалой, отлучением от двора, и понадобились большие усилия министра герцога Голштинского, графа Бассевича и самой императрицы, чтобы утихомирить разгневанного князя, требовавшего сурового наказания обидчика.

В те недели и месяцы, когда Ягужинский не подвергал свой организм чрезмерному влиянию горячительных напитков, он слыл рассудительным человеком и пользовался доверием императрицы в качестве противовеса Меншикову. Такой эпизод отметил Кампредон в октябре 1726 года: «Ни благоразумнее, ни трезвее прежнего он не сделался, но его безотлучное влияние около царицы не оставляет более сомнения в том, что он сделался ее любимцем». И это несмотря на то, что в августе он совершил поступок, вызвавший раздражение Екатерины: «На днях Ягужинский напился при дворе и пьяный бросился на колени перед царицей, жалуясь ей на пренебрежение, с каким к нему, по его мнению, относятся теперь, и перемешивая эти жалобы с ругательствами против разных будто бы обидевших его лиц, в особенности против Меншикова. Говорят, царица ужасно оскорбилась этим поступком Ягужинского. Но у него подобные сцены дело обычное и, вероятно, и эта сойдет ему с рук, тем более что он уже после этого назначен послом в Польшу…»

Среди влиятельных персон, выдвинувшихся при Петре, ко времени его кончины осталось мало людей, способных противостоять Меншикову. Первый министр в правительстве канцлер Г. И. Головкин был стар и немощен настолько, что готов был доживать свой век в монастырском заточении. Генерал-адмирал Ф. М. Апраксин также доживал последние годы. Да он и не обладал бойцовскими качествами даже в расцвете своих физических сил.

Никитин Иван Никитич. Портрет графа Гавриила Ивановича Головкина

1720-е гг. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва.

В 1726 году Федору Матвеевичу исполнилось 65 лет — по тем временам возраст достаточно солидный, позволявший ему жаловаться на множество болячек. Но Меншиков, хотя и не считавший его своим сторонником, но знавший его покладистый характер, не отпускал его на покой. В конце апреля 1726 года французский дипломат описал своеобразный протест Апраксина: «Дня четыре тому назад адмирал Апраксин собрал у себя всех своих племянников и объявил им, что, на его взгляд, все начала покойного царя исчезли бесследно, что ему, адмиралу, не позволяют даже удалиться под конец дней своих на покой, между тем, прибавил он со слезами, у него уже слабеет память, и хотя он, подчиняясь требованию, вступит еще на корабль в этом году, но это будет уже последний раз» [60] Сб. РИО. Т. 64. С. 27, 395, 396, 272. .

Любимец армии талантливый полководец М. М. Голицын уклонялся от политических интриг, считая, что надлежит вести с противниками честную, а не подковерную борьбу. Умный и проницательный Яков Виллимович Брюс предпочел уйти на покой, заняться научными разысканиями и поэтому запросил отставку.

В этих условиях честолюбие и алчность Меншикова проявлялись повсюду, и императрица опасалась сопротивляться желаниям светлейшего. Так, ему захотелось получить чин генералиссимуса и в придачу город Батурин на Украине, который он разорил в 1708 году. Еще в 1721 году по случаю заключения Ништадтского мира Меншиков обратился к царю с просьбой пожаловать ему бывшую столицу гетмана: «Всенижайше у вашего императорского величества прошу милости для нынешней всенародной о состоянии с короною Свейскою [Швецией] вечного мира радости и на воспоминание Полтавской баталии и Батуринского взятья пожаловать мне во владение город Батурин с предместьем и с уездом, что к нему преж сего принадлежало, и с хуторами, и с мельницами, и с землями, и с жителями, кто на той земле, поселясь, ныне живут. Я, ваше императорское величество, не хотел было сим прошением утруждать, но сего ради, что ваше императорское величество изволил повелеть во взятьи оный город разорить и дабы никто в нем не жил; а ныне в предместье того города и в уезде живут, поселясь, всякого чина люди, а именно Чечеля, который во время измены Мазепиной был наказным гетманом и хотел с меня, живого, кожу содрать, жена его, и дети, и другие бывшие в измене с Мазепою». Тогда царь не удовлетворил домогательства Меншикова, и через четыре года светлейший возобновил просьбу, обратившись на этот раз к Екатерине. В челобитной на ее имя есть и такие слова: «…прошу не для себя, но для самодержавной власти вашего величества» [61] Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 9. С. 455, 449. .