Николай Павленко - Екатерина I

Всеми этими приготовлениями руководил главный маршал церемонии Петр Андреевич Толстой, загодя прибывший в Москву выполнять ответственное поручение. От его внимания не ускользнула ни одна деталь готовившихся торжеств — он изо всех сил старался угодить Екатерине и осаждал письмами ее камер-юнкера В. И. Монса, испрашивая его советов по каждой мелочи, начиная от убранства собора и Грановитой палаты и кончая цветом мундиров пажей и гвардейцев, сопровождавших кортеж. В одном из ответных писем Монсу Толстой благодарил императрицу за высокую оценку его усердия и сообщал: «Со всяким моим прилежным попечением, презря мою болезнь, труждаюся, чтобы во всем изволение ее величества исполнить» [14] Семеновский М. И. Тайная служба при Петре I. Минск, 1993. .

Хлопотами был озабочен не только Толстой. Придворные дамы и жены вельмож сбились с ног в поисках портных, чтобы запастись богатыми платьями, мужья готовили новые мундиры. Больше всех празднество, надо полагать, волновало саму Екатерину Алексеевну. Для нее была изготовлена мантия из парчи, подбитая горностаями, с вышитым на ней двуглавым орлом. Из Парижа доставили роскошную карету.

Историки располагают двумя современными описаниями церемонии. Одно является официальным и написано тяжеловесным, неудобочитаемым языком. Другое принадлежит перу камер-юнкера герцога Голштинского Ф. В. Берхгольца и в переводе с немецкого доступно любому современному читателю. Два эти документа дополняют друг друга и в совокупности дают исчерпывающую картину события, происходившего в Москве 7 мая 1724 года. Вряд ли уместно останавливаться на всех деталях церемонии: она была столь пышной, сложной и утомительной, что можно быть уверенным — чтобы избежать значительных накладок и запомнить последовательность действий каждого из ее участников, необходимы были неоднократные репетиции.

Церемония началась в девять утра благовестом большого колокола Успенского собора, подхваченным колоколами всех церквей города, выходом императора с супругой по специальному помосту, соединявшему Красное крыльцо с входом в собор. Царственную чету сопровождали придворные чины, генералитет и первейшие вельможи страны: рядом с императором шли фельдмаршал Меншиков и князь Репнин, а императрица следовала за ними в сопровождении графов Апраксина и Головкина. Пять дам несли шлейф Екатерины.

Шествие сопровождалось пушечной пальбой, барабанным боем и ружейной стрельбой десяти тысяч солдат гвардейских и полевых полков, расположенных на Ивановской площади. На этот раз Петр, вопреки обыкновению, был одет в парадный костюм: небесно-голубого цвета кафтан, богато расшитый руками Екатерины серебром, и красные шелковые чулки. Голову его украшала шляпа с белым пером.

Зубов Алексей Федорович. Конклюзия на коронацию императрицы Екатерины I 6 мая 1724 года

Гравюра, 1724 г. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

После того как супружеская пара уселась в стоявшие на помосте под балдахином кресла, звон колоколов прекратился, воцарилась тишина, и император во всеуслышание объявил о праве Екатерины короноваться императрицей, о чем более обстоятельно было изложено в Манифесте. От имени духовных иерархов к стоявшей на коленях императрице обратился новгородский архиепископ Феодосий. Затем император возложил на голову супруги корону, поразившую присутствующих своим великолепием. «Корона нынешней императрицы, — записал в дневнике Берхгольц, — много превосходила все прочие изяществом и богатством: она сделана совершенно иначе, то есть так, как должна быть; императорская корона весит 4 фунта и украшена жемчужинами. Делал ее, говорят, в Петербурге какой-то русский мастер».

По свидетельству того же камер-юнкера, в то время как император водрузил корону на голову императрицы, у нее покатились слезы, и она «хотела как бы поцеловать его ноги, но он с ласковой улыбкой тотчас же поднял ее».

После возложения короны и литургии процессия отправилась в собор Архангела Михаила, где императрица поклонилась гробницам прежних русских великих князей и царей и выслушала краткий молебен. Затем в карете под звуки оркестра, пушечной и ружейной пальбы в сопровождении пажей, кавалергардов, скороходов, камергеров, арапов и ассистентов Екатерина направилась в женский Вознесенский монастырь для поклонения праху великих княгинь и цариц.

Вслед за окончанием церемонии коронации в Грановитой палате состоялся праздничный обед, участникам которого были розданы золотые медали, специально для этого изготовленные. Для москвичей тоже было устроено угощение: им был выставлен начиненный разной птицей жареный бык, по бокам которого били фонтаны белого и красного вина.

На следующий день, 8 мая, императрица принимала поздравления от вельмож, генералитета и иностранных дипломатов. «В числе поздравителей, — записал Берхгольц, — находился и сам император». Он в соответствии со своим чином полковника Преображенского полка и общевойскового генерал-лейтенанта «по порядку старшинства принес свое поздравление императрице, поцеловал ее руку и в губы». После коронации Екатерине было дозволено совершить несколько самостоятельных актов. Одним из них она возвела устроителя торжественной церемонии П. А. Толстого в графское достоинство, а камер-юнкера Виллима Монса в камергеры.

Коронационные торжества завершились грандиозным фейерверком, продолжавшимся два часа [15] См.: Отечественные записки. 1845. Т. 38. Отд. 2. С. 1–17; Берхгольц Ф. В. Указ. соч. Ч. 4. С. 32–42. .

Мастер Николай Федоров. Блюдо «Коронация Екатерины I»

Москва, 1724–1727. Серебро, чеканка, золочение. Музеи Московского Кремля. Цв. фотография Shakko/Wikipedia, 2013 г.

Министр герцога Голштинского граф Бассевич в «Записках» передает разговор, якобы состоявшийся между ним и императором накануне коронации. Свидетелями разговора, который имел место в доме какого-то английского негоцианта, были канцлер Г. И. Головкин, новгородский архиепископ Феодосий и псковский архиепископ Феофан Прокопович. Петр сказал: «Назначенная на завтра коронация имеет более важное значение, чем сколько думают. Я венчаю Екатерину императорскою короною для того, чтобы сообщить ее права на управление государством после себя. Она спасла империю, которая чуть было не стала добычею турок на берегах Прута, и потому она достойна царствовать после меня. Я надеюсь, что она сохранит все мои учреждения и сделает монархию счастливой» [16] Бассевич Т. Ф. Записки о России. М., 1866. С. 159, 160. . «Записки» Бассевича — источник отнюдь не первоклассный, автор их любил прихвастнуть, приписывая себе главную роль в придворной жизни, но данному его свидетельству можно доверять.