Иван Беляев - У истоков Руси

Самое южное из трех северных племен, кривичи, как уже сказано, жившие при верховьях Днепра, Западной Двины и Волги, было одно из многочисленнейших и сильнейших; его земли на юг по Днепру простирались до границ полян и северян, а на северо-запад примыкали почти к Чудскому озеру, где был кривский пригород Изборск, а прямо на запад по Неману кривские колонии шли до устья сей реки; на севере и востоке они сходились с землями новгородскими и собственно на востоке далеко врезывались в поселения финского племени мерь, почти до нынешней Москвы. Преимущественное внимание племени кривичей было обращено на литовские племена, где по Неману кривичам была открыта дорога в глубь литовских пущь и лесов. Здесь они заводили свои колонии и по Березине, и по Неману, и по их притокам, пробираясь постепенно в глубь страны, где среди литовских урочищ мы встречаем многие урочища с названиями славянскими, показывающие на ранние поселения славян в этом литовском краю; а что славяне сии преимущественно были кривичи, то на это, с одной стороны, намекает близкое соседство кривичей с сим краем, а с другой стороны, и то, что литовцы в простонародье и до сего времени русских называют кривичами, а Русскую землю Кривскою землею, что ясно показывает, что кривичи первые познакомились с литовцами, проникли в их землю и стали заводить там свои колонии. Кривичи имели главным своим городом Смоленск, из которого уже выводили свои колонии в разные края по соседству. У кривичей не было князей, они управлялись вече; в каждом городе было свое вече, но все городские вече подчинялись главному вече смоленскому, и что постановило смоленское вече, по тому и поступали вече всех других городов кривских. Кривичи были народом торговым, их лодьи с товарами по Днепру вниз ходили до Черного моря и Черным морем даже до Константинополя, а Неманом и Западною Двиною они доходили до Балтийского моря и там торговали с немцами и разными славянскими племенами, жившими в Померании.

Полочане, жившие на северо-запад от кривичей по Западной Двине и несколько южнее Двины, были хозяевами в финских и латышких землях тамошнего края. В нынешних Лифляндии и Курляндии их колонии простирались до устья Западной Двины, а в глубь Литвы до Пултуска, который в старых наших летописях называется Полтовеском, т. е. Полотеском, Полотском. Здесь в глубине Литвы по дороге до Пултуска они оставили свои следы в названиях рек Десны, Бобра и Нарева и в других урочищах, которым двойников находим в старых Новгородских владениях или в новгородских колониях за Днепром в земле северян; в Литовской земле полочане шли вместе с своими древними колонистами – кривичами, которые также оставили здесь свои следы в урочищах Смоленске, Смолиничах, Смоляны, Крево и Кривичи. Вообще Литовская земля представляет множество названий разных урочищ, совершенно одинаковых с названиями урочищ в Полотских и Смоленских владениях; там даже есть несколько Новгородов и Новгородков, в память Великого Новгорода, этой общей родины полочан и кривичей. Об управлении у полочан летописи говорят: «Мужи полочане управлялись вечем, так же как и Великий Новгород, и в каждом полотском городе было свое вече, зависевшее от главного веча полотского, и каждый полотский пригород составлял общину точно так же, как это было в Новгороде и в Смоленске».

Новгород был старейшею славянскою колониею на севере России, в самой глубине финских земель, среди води, корелян, чуди и других. Есть предание, что еще в I веке по P. X. апостол Андрей Первозванный был у новгородских славян во время своего путешествия по Днепру и далее к Балтийскому морю. В VIII и IX столетиях новгородцы были сильнейшим племенем из всех славянских племен на Руси. На запад от озера Ильмень, главного места поселения новгородцев, им были подчинены водь, чудь, корела и ямь до самого Балтийского моря; на северо-востоке более или менее зависели от них пермь, печора, самоядь, югра и другие тамошние племена по берегам Белого моря и Северного океана до Уральских гор; на восток от Ильмень озера новгородцы уже имели значительные колонии на Белоозере в землях финского племени весь, Ростов, Суздаль и Галич Мерский в землях финского племени меря, Муром в землях племени мурома; далее их влияние простиралось на черемису и мордву, вплоть до владений камских болгар. С камскими болгарами и хазарами новгородцы вели деятельную торговлю; они оттуда получали разные азиатские товары, дорогие ткани, золото, серебро, бисер и оружие, а сами доставляли болгарам и хазарам дорогие собольи и лисьи меха, моржовый зуб и другие произведения глубокого севера, высоко ценившиеся у азиатских народов, которые они сами получали от финских племен, зависевших от новгородцев и торговавших с ними. Товары, получаемые от болгар и хазар, а равным образом из Греции, новгородцы сбывали своим западным соседям – скандинавам, или норманнам, с которыми были в самых тесных сношениях через Балтийское море, которое служило большою дорогою и для скандинавских, и для новгородских лодий или кораблей.

Общественное устройство новгородцев было чисто общинное; в самом Новгороде каждая улица, каждый конец составляли самостоятельную общину, со своим управлением, со своими общинными уличанскими или кончанскими старостами, а целый город был союзом частных общин, управляемым народным вечем и выборными начальниками. Новгородские пригороды, или колоши, также состояли в общинном быте, управлялись выборными начальниками и местным вечем; но пригородские начальники и вече зависели от главного новгородского веча; новгородское вече было законом для всех пригородов, как прямо сказано в летописи: «На чем старшие сдумают на том и пригороды станут». Впрочем, нет сомнения, что в новгородском вече участвовали и представители пригородов, собственно, в важных и чрезвычайных случаях, где требовалось знать голос всей земли Новгородской, т. е. всех новгородских пригородов.

Обширные новгородские владения, занимавшие собою весь север и восток нынешней Европейской России от Белого моря и Северного океана до впадения Оки в Волгу и от Балтийского моря до Уральских гор и до владений камских болгар, были главным образом приобретены торговлею и колонизациею, а не большими военными походами, до которых новгородцы, как народ торговый, были не охотники. Новгородцы, поселившиеся и выстроившие свой Новгород при истоке Волхова из Ильмень-озера между полудикими финскими племенами, начинали дело распространения своих владений сперва торговлею с ближайшими соседями, а потом, познакомившись с ними поближе, сажали на их земле небольшую колонию, где-нибудь в удобном месте при реке и, разумеется, в укрепленном городке; эта колония садилась сначала только для больших удобств торговли, для ближайшей складки товаров, а потом мало-помалу подчиняла туземцев себе и облагала данью во имя Господина Великого Новгорода. Впоследствии, когда ближайшие туземцы более или менее попривыкали к новгородским колонистам и принимали их обычаи, далее в глубь туземных лесов и болот выдвигалась новая колония также с укрепленным городком и продолжала делать то же. Далее по времени выдвигалась еще новая колония, и таким образом незаметно росли колонии и с ними вместе распространялись владения новгородцев. Разумеется, власть Новгорода не во всех владениях была одинакова; земли, ближайшие к Новгороду, и, следовательно, колонии или пригороды старейшие находились в более тесной связи с Новгородом, тамошние туземцы от ближайших и более продолжительных сношений незаметно принимали все новгородские обычаи и сливались с новгородскими поселенцами в своем краю. А по мере отдаления земель от Новгорода слабела и связь тамошних жителей с новгородцами; так что в самых отдаленных краях, в землях печоры, югры и других, вся связь с Новгородом ограничивалась временным сбором дани и торговлею, для чего каждогодно, или через год, или через два, смотря по мере отдаления, высылались туда новгородские даньщики с небольшими воинскими отрядами и караванами купцов, которые везли туда товары, требуемые туземцами, и брали у них тамошние товары, и в то же время сбирали дань, или ясак, для Новгорода, а в случае сопротивления прибегали к силе и собирали дань из неволи.