Дмитрий Лисейцев - Царь Борис Годунов

Несчастье случилось 15 мая 1591 г. По версии тех, кто в смерти царевича был склонен винить Бориса Годунова, дело обстояло следующим образом. Мамка царевича, Василиса Волохова, едва ли не насильно вырвав царевича из рук что-то подозревавшей матери, вывела ребенка из его хором во двор, где его уже поджидали убийцы – сын самой Волоховой Осип, сын дьяка Михаила Битяговского Данила и племянник того же дьяка Никита Качалов. Один из них обратился к Дмитрию со словами: «У тебя, государь, ожерелье новое!» Ребенок возразил, что ожерелье совсем не новое, и доверчиво показал шею собеседникам. Осип Волохов попытался в этот миг ударить царевича ножом, но, испуганный внезапным криком кормилицы, Арины Тучковой, выронил из рук клинок. Убийство довели до конца Качалов и Битяговский – перерезав царевичу горло, они бросились бежать. На крик выбежала царица Мария Нагая. Увидев своего мертвого ребенка, она схватила полено и стала бить им по голове Василису Волохову. Тем временем на колокольне Спасского собора ударил колокол (звонил местный вдовый поп Федот Огурец). Выбежавшие на шум горожане, узнав от Нагих о свершившемся злодеянии, убили виновников смерти царевича Дмитрия – Михаила и Данилу Битяговского, Никиту Качалова, Осипа Волохова, Данилу Третьякова, а также двух холопов дьяка Битяговских и одного человека Василисы Волоховой – всего восьмерых. Такой версии придерживались под следствием Нагие, ее же в разных вариантах воспроизводили в начале XVII в. многочисленные обличители пороков и преступлений Бориса Годунова.

Но есть и другая версия, описывающая случившуюся в Угличе 15 мая 1591 г. трагедию с совершенно иных позиций. Она изложена на страницах следственного дела о гибели царевича Дмитрия (кстати, уже давно (в 1913 г.) опубликованного). Этот вариант развития событий зафиксирован присланной из Москвы Борисом Годуновым следственной комиссией и потому не вызывает ни малейшего доверия у тех, кто склонен все же винить в смерти ребенка правителя Московского царства. Официальная версия, зафиксированная в Угличе через несколько дней после смерти Дмитрия Ивановича, была следующей.

Царевич Дмитрий с малых лет был болен эпилепсией («падучей болезнью» или «черной немочью» по терминологии того времени). В припадках царевича били конвульсии, иногда окружавшим его людям он «объедал» (т. е. грыз) руки. В роковой день 15 мая царевич вышел во двор «тешиться» игрою в «тычку» (или же, по другим показаниям, в «кольцо со сваею»). Обязательным атрибутом игры был нож, который следовало метать в землю. В момент, когда нож оказался в руках у царевича, у него и случился приступ эпилепсии. Упав на землю и извиваясь в судорогах, согласно показаниям опрошенных свидетелей, ребенок сам перерезал себе горло («бросило его о землю, и тут царевич сам себя поколол в горло, и било его долго»; «его в те поры ударило о землю, и он на тот нож набрушился сам»). Не уследившие за царевичем Нагие решили переложить свою вину на дьяка Михаила Битяговского и близких ему людей, которые и были убиты по их наущению. После этого дядя царевича, Михаил Нагой, сфальсифицировал улики – приказал, зарезав курицу, вымазать ее кровью оружие, которое затем вложили в руки убитых: «Велел… в чюлане курицу зарежать и кровь в таз выпустить, и ножи и палицу кровью измазали; и Михаило Нагой приказал класти к Михаилу Битяговскому нож, сыну ево – нож, Миките Качалову – нож, Осипу Волохову – палицу, Данилу Третьякову – саблю, Михайлову человеку Битяговскому Ивану Кузмину – самопал, Михайлову ж человеку Павлу – нож, Василисину человеку Ваське – самопал». Вооружив убитых до зубов, Нагие стали ждать прибытия следственной комиссии. Следствие, однако, быстро выяснило правду. Впрочем, даже слишком быстро. В Углич следственная комиссия приехала вечером 19 мая, а все показания опрошенных свидетелей датируются двумя днями – 20 и 21 мая. 2 июня материалы следствия уже слушались в Москве на заседании Освященного Собора. На все расследование, таким образом, ушло менее двух недель (включая сюда и 3–4 дня, которые были потрачены комиссией на дорогу в Углич и обратно). Для сравнения: в 1618 г. в городе Ельце расследование по поводу недостачи денег в государевом кабаке производилось в течение двух месяцев.

Вопрос о том, какая же из двух взаимоисключающих версий о событиях в Угличе правдива, вот уже более 400 лет остается открытым. И к выводам следственной комиссии у исследователей возникает много вопросов. Во-первых, как уверяют специалисты по судебно-медицинской экспертизе, человек в припадке эпилепсии никак не может перерезать себе горло, поскольку мышцы эпилептика сводит судорогой. Во-вторых, если о землю царевича «било долго», то почему никто не поспешил к ребенку на помощь? В-третьих, давно замечено, что показания опрошенных следственной комиссией свидетелей удивительно однообразны: возникает ощущение, что люди старательно воспроизводили один и тот же, в разной степени заученный, текст.

Есть еще некоторые соображения, которые, кажется, позволяют усилить подозрения в адрес Бориса Годунова. В следственном деле о гибели царевича Дмитрия имя Бориса Фёдоровича не упоминается ни разу. Жители Углича словно по волшебству забыли о слухах, приписывающих правителю намерение извести царевича Дмитрия. Расправа над Битяговским, бесспорным человеком Годунова, в следственном деле интерпретирована как результат личного конфликта между ним и Михаилом Нагим. Солидарное молчание угличан о подозрениях в адрес Бориса Годунова или о недоброжелательстве Нагих к нему (каковое было широко известно, и не только в Угличе) производит странное впечатление.

Усиливает подозрения против Бориса Годунова и слишком «удачное» совпадение смерти царевича Дмитрия с набегом крымского хана Гази-Гирея II на русские земли, в ходе которого татарские отряды в последний раз сумели прорваться непосредственно к Москве. Позднее враги Годунова утверждали, что сам набег был спровоцирован Борисом Фёдоровичем именно с целью отвлечь русских людей от гибели Дмитрия Угличского. Татары подошли к Москве 4 июля 1591 г., через полтора месяца после смерти царевича. Однако к моменту гибели Дмитрия Ивановича известие о набеге татар уже было широко известно в стране. Проводились масштабные мероприятия по организации отпора неприятелю. В частности, в упомянутом выше следственном деле мотив ссоры между Нагим и Битяговским связывается именно с подготовкой отражения татарского набега: Битяговский требовал у Нагого 50 человек «посохи» (так называли пешее ополчение, выполнявшее во время боевых операций вспомогательные функции, преимущественно военно-инженерного характера). «Посоха» была нужна для строительства передвижной крепости – гуляй-города (посредством которого крымский хан и был позднее отогнан от Москвы). Нагой своих людей в «посоху» не отдал, что и стало причиной его ссоры с дьяком Битяговским: «А велел… убити Михайло Нагой Михайла Битяговсково и с сыном по недружбе: многажды с ним бранивался про осударево дело, и в тот день с ним бранился о посохе, что велел… с них взять посохи пятьдесят человек, под город под гуляй, и он… посохи не дал».