Кейстут Закорецкий - День-М - 2 или Почему Сталин поделил Корею

А так как задачи подчинения всех единой воле и ликвидации оппозиции были решены в 30-е годы, то террор после 1945 года обычно рассматривается как простое продолжение "обычной" внутренней диктаторской политики. И на его связь с подготовкой войны особое внимание не обращается.

Но так ли уж они не имеют между собой связи? Подумаем, можно ли готовить очаги напряженности и вести войны на протяжении многих лет при мирном режиме работы своей промышленности и мирном отношении к своему населению? Или наоборот: так ли уж необходимо осуществлять террор против своих при совершенно миролюбивом отношении к соседним государствам и без какой-либо военной подготовки?

Всем известно, что в современных условиях невозможно успешно (победоносно) вести войну без большой предварительной подготовки. В довоенные годы теоретики Красной Армии отрабатывали перечень необходимых мероприятий, которые нужно выполнить в мирное время (так называемая "скрытая мобилизация"). Но она является очень сложным и дорогостоящим занятием. Нет смысла затевать ее просто так. Если руководство какой-то страны пошло на это, то значит, что оно совершенно в здравом уме планирует в будущем и войну "горячую".

Если более подробно рассмотреть действительную последовательность событий в экономике СССР накануне и во время войны, то окажется, что ужесточение условий труда началось не ПОСЛЕ нападения гитлеровских войск, а ДО НЕГО! И успешно сделать это нельзя было без предварительно начатого террора. Кстати, в Германии также широко применялись элементы террора во внутренней политике. И они тоже начинались до последовавшей милитаризации и агрессий против соседних государств.

Таким образом, политика террора против своих может служить индикатором действительных намерений руководства конкретной страны во внешней политике. Внутри Советского Союза к использованию элементов террора сталинское руководство все чаще обращалось с конца 20-х годов. Но особенно этот процесс стал набирать обороты с 1935 года, после убийства Кирова в декабре 1934 и выхода постановления ВЦИК СССР, разрешавшего ускоренное рассмотрение уголовных дел с отменой возможности защиты и опротестования приговоров. Это оказалось в непосредственной близости к началу большой войны, как по плану Сталина (6.07.1941), так и по фактическому началу (22.06.1941). Причем, во время войны террор против "вольных" граждан СССР уменьшился, была даже формально отменена смертная казнь. Но после 1945 года от террора против своих не отказались! Вспомним название главы из книги Роберта Конквеста - "На старые рельсы"! А окончательно массовый террор внутри СССР был прекращен лишь после 1953 года!

Конечно, такое отношение к своим внутри Советского Союза с конца 20-х и до начала 50-х годов справедливо связывают с личностью Сталина. Об этом много говорил Н. Хрущев еще на 20-м съезде КПСС. Но осталась невыясненной истинная причина, из-за которой Сталин пошел на такие действия. Иногда это объясняют его "кровожадностью" или тем, что он был умственно больным, "параноиком". Правда, лично я долгое время не находил серьезного обоснования "ненормальности" Сталина, а встречал только упоминание этой мысли. И почему-то был уверен, что сталинской "истории болезни" не может быть вообще. Но вдруг нахожу именно ее, причем в одном из самых массовых изданий - тираж именно этой работы оказался свыше 2 млн. экз. Речь идет об уже цитировавшемся ранее романе Владимира Успенского "ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК ВОЖДЯ", изданном "народным журналом" "РОМАН-ГАЗЕТА" (No 8-9, 1992). В нем автор словами главного героя книги совершенно серьезно и подробно объясняет, чем болел великий диктатор (стр. 7 8):

За многие годы я и практически, и теоретически изучил его болезнь, ее симптомы и течение. У разных людей она проявляется по-разному. Медики знают по крайней мере три варианта. Один из них, наиболее тяжелый, когда болезнь непрерывна и беспросветна. Это - устойчивая шизофрения. Второй: приступы более-менее периодичны, во всяком случае их можно предвидеть, иногда даже купировать. И, наконец, самый распространенный вариант: болезнь протекает слабо, скрытно, человек ничем не отличается от здоровых людей, забывает, а то даже и не знает о том кресте, который несет. Приступы или "всплески", как их называют специалисты, случаются очень редко, под влиянием чрезвычайных душевных потрясений. У Иосифа Виссарионовича как раз и было нечто подобное.

Какие проявления? ... Скованность движений, речи. Беспричинные вроде бы вспышки грубости, жестокости. Или, наоборот, чрезмерное умиление. Скорые, невзвешенные решения, распоряжения, как говорится, - "под настроение". Общаться с больными в период паранойяльного расстройства очень трудно... Надо оберегать подобных людей, которых в общем-то много: пусть верят в нас, в нашу заботу о них - это весьма способствует выздоровлению. При так называемой "амбулаторной шизофрении" они не нуждаются в госпитализации. Выражаясь научно, "негативные симптомы склонны к компенсации".

И далее автор явно называет Сталина "незаконченным" шизофреником". Но длинные рассуждения о его болезни понадобилось В. Успенскому не в связи с трагическими событиями в СССР с конца 20-х годов, а для оправдания действий Сталина в конце июня 1941 г., когда он на некоторое время отстранился от дел.

Действительно, в тяжелый момент вражеского нашествия уход с работы самого первого руководителя, "привязавшего" к себе всю пирамиду власти, грозил тяжелыми последствиями. Но Сталин отошел от дел ненадолго, по мнению В. Успенского - на период лечения от возникшего приступа по причине "обрушившихся непредвиденных событий". Но выше уже рассматривалось, насколько "непредвиденным" было нападение гитлеровского Вермахта. Это во-первых, а во-вторых, пока врачебная комиссия не признает человека психически больным (что приводит к юридическому статусу "недееспособности"), до тех пор человек считается нормальным и юридически ответственным за свои поступки. И как бы некоторые авторы не пытались обсудить проблемы болезни Сталина, официально он не был признан больным, не был лишен статуса "дееспособности", т.е. он несет ответственность за свои решения. Кроме того, Сталин много лет общался с революционерами еще с дореволюционного времени, поэтому некоторые его качества (к которым должны относиться и проблемы со здоровьем) должны были быть известны давно. Например, Роберт Конквест в первом томе книги "БОЛЬШОЙ ТЕРРОР" (стр. 192) приводит следующее мнение "одного из оппозиционеров" о Рыкове :

"Два десятилетия находиться со Сталиным в нелегальной партии, в решающие дни проводить вместе с ним революцию, десять лет заседать после революции за одним столом в Политбюро и после этого не знать Сталина, - это уж действительно предел!".