Д. Копелев - Золотая эпоха морского разбоя

Ни с кем не общаясь, таинственный постоялец прожил у Маврина три дня, а 15 декабря покинул квартиру так же внезапно, как и появился. Накануне в гавань прибыл из Ревеля фрегат «Декрон-деливде» и стал на якорь. Утром неизвестный господин в черном и его багаж были переправлены на фрегат. Через несколько часов в гавань вошло другое судно — фрегат «Амстердам-Галей», — также пришедшее из Ревеля. Вечером в капитанской каюте «Декронделивде» состоялось совещание, на котором присутствовали Козлов, таинственный незнакомец, капитаны «Амстердам-Галея» и «Декронделивде» Данило Мясной и Джеймс Лоренс, а также офицеры с обоих фрегатов.

Козлов объявил собравшимся, что они поступают в распоряжение незнакомца, и предупредил, «чтоб они были сему господину во всем послушны…»

В течение следующих дней на фрегатах в беспорядочной суматохе шли торопливые приготовления к отплытию. Никто в порту не знал, куда должны отправиться корабли. Тайна нависла над Рогервиком. Явно шли приготовления к дальнему плаванию: грузили доски и крючья для абордажного боя, продовольствие заготавливали на несколько месяцев, а днища кораблей приспосабливались для защиты от моллюсков южных морей.

К тому же и время для выхода в море было выбрано неподходящее, и от этого дело приобретало еще большую загадочность. Стояла промозглая холодная погода, дул сильный ветер с дождем и снегом, и на Балтике гуляли шторма. Офицеры кораблей отчетливо видели погрешности, допущенные в подготовке, капитаны жаловались руководителю плавания. Да и он сам находил массу недоработок. Однако чья-то высшая воля нависла над всеми, и мнение участников плавания, по-видимому, никого не интересовало.

В субботу, 21 декабря, в 6 часов утра фрегаты подняли якоря и пошли в открытое море. Но куда?

Единственным, кто знал о целях и маршруте плавания, был человек, назначенный руководителем экспедиции, — загадочный незнакомец, проживавший в строгой изоляции у полковника Маврина. Странным и таинственным было его поведение в Рогервике. Он не выходил из дома и ни с кем не разговаривал. Даже когда он появился на причале порта, никто не услышал от него ни одного слова.

О том, кто скрывается инкогнито, знали только в столице империи, где приняли самые серьезные меры во избежание огласки. Сохранение в тайне личности руководителя составляло один из главных моментов, обеспечивающих секретность дела. Его обнаружение означало крах всего предприятия.

Под маской неизвестности скрывался вице-адмирал русского флота Даниэл Якоб Вильстер, датчанин по происхождению. В составе молодого петровского флота оказывались иностранцы самых разных мастей — от заурядных пьянчуг и буйных сумасбродов до законопослушных исполнителей и талантливых руководителей. Среди множества иностранцев, служивших на флоте, Вильстер выделяется как одна из колоритнейших фигур. Сын интенданта, он родился в декабре 1669 года в Копенгагене. Став морским офицером, плавал в Вест-Индию и Ост-Индию, служил на голландском и датском военных флотах, дослужившись до контр-адмиральского чина (17.04.1711), и занимал важные административные посты. Храбрый и знающий офицер, он сражался против французских корсаров и шведских военных кораблей в Ла-Манше, Северном море, у побережья Германии и Норвегии. Однако характер у Вильстера был тяжелый. Независимый и своенравный контр-адмирал постоянно ссорился со своим начальством и то и дело вызывал жалобы и обвинения в несоответствии должностям и в оплошностях, которые направляли в высшие инстанции его обиженные подчиненные. Вильстер дважды преследовался законом: первый раз из-за участия в незаконном совершении процедуры бракосочетания своей родной сестры (1698 — 1699); второй — как признанный «негодным» к службе в связи с допущенными ошибками при ведении военных действий против шведов (1712 — 1714), после чего попал в тюремное заключение в крепость Гаммельсхольм и был отправлен в отставку (25.08.1714). В поисках нового места службы он приезжал в Россию, но пробыл здесь недолго и вскоре объявился в качестве контрадмирала на службе у шведов. Он был назначен командовать кораблем «Стокгольм» и участвовал в сражении против датского флота у острове Рюген (09.08.1715), в котором потерял ногу. Произведенный в вице-адмиралы, Вильстер командовал шведскими эскадрами на Балтике, но к моменту окончания Северной войны происходит новый поворот в его судьбе. В 1721 году он неожиданно появился в Гамбурге, где скрывался от шведских властей и вел какие-то секретные переговоры с русской стороной. В том же году он поступил на русскую службу в чине вице-адмирала и, как «зело искусный» в морском деле, стал членом Адмиралтейств-коллегий. Вскоре его нрав дал себя знать, и заседания Адмиралтейств-коллегий стали свидетелями адмиральских склок, превратившись в арену настоящих потасовок между морскими руководителями. Дело в том, что новоиспеченный российский вице-адмирал, в недавнем прошлом представлявший враждебную шведскую сторону, насмерть рассорился с другими членами коллегии. Ко всему добавим, что Вильстер был не в ладах с русским языком и нуждался в помощи переводчика. Возможно, этим объясняется его упорное молчание в Рогервике, молчание человека, скрывающего незнание языка, молчание вынужденное, так как известие о появлении в порту неизвестного иностранца могло распространиться и придать операции нежелательную огласку. А российской стороне было что скрывать, так как намеченное плавание имело весьма двусмысленный подтекст, чреватый серьезными дипломатическими осложнениями [48].

В декабре 1722 года в дипломатических кругах Лондона муссировались слухи о появлении в английской столице некоего шведа Наркроса. Российский посланник доносил Петру I, что его появление связывается с осуществлением тайной миссии, заключающейся о том, чтобы найти контакты с пиратами. Поговаривали о том, что русское правительство готово оказать покровительство пиратам Индийского океана и предоставить им порт Архангельск в качестве морской базы. Появление Наркроса в Лондоне вызвало интерес шведских агентов, которые приняли контрмеры. Они, по-видимому, сумели «убедить» Наркроса действовать в своих интересах. Любопытно, что для расстройства «планов» России была пушена информация о некоторой разнице, существующей между жарким климатом Экваториальной Африки и холодом русского порта на Белом море.

Одним из «виновников» истории, разыгравшейся в Лондоне, был Вильстер. Поступив на русскую службу, он поведал русскому правительству о тайнах шведов, которые еще с 1713 года вели секретные переговоры с пиратскими эмиссарами, прибывшими из районов Мадагаскара. Речь шла о поисках пиратами покровительства одной из великих держав, не связанных широкомасштабной торговлей со странами Востока. При получении информации русская сторона начала действовать в том же направлении. В феврале 1723 года в апартаментах императора состоялось совещание, на которое был вызван Вильстер. Ему поручили подготовить записку о шведских планах, связанных с Мадагаскаром. Она была подготовлена к лету 1723 года и легла на стол императора в виде «экстракта», в котором Вильстер рассказывал о конкретных действиях шведов, проанализировал причины их неудач и высказал соображения по поводу необходимых мероприятий.