Д. Копелев - Золотая эпоха морского разбоя

Ну что ж, в портах полно отчаянных храбрецов. Пусть они, как саранча, нахлынут в Северное море и Ла-Манш, пусть подстерегают, берут на абордаж и приводят захваченные суда в родные гавани. Французский король дарует им на это разрешение и делает в морской войне главную ставку на корсаров!.

Знаменитый корсар Жан Бар родился 21 октября 1650 года. В огромном людском муравейнике Дюнкерка его предки (французы и голландцы) были известны и пользовались заслуженной репутацией бывалых моряков. Среди членов этой разветвленной фамилии были торговцы, ремесленники, рыбаки, корсары и смелые капитаны. Но благодаря Жану Бару фамилия прославилась не только во Франции, но и далеко за ее пределами.

Мальчик не был избалован и с раннего детства погрузился в суровую повседневность ревущих штормов и познал изнуряющий труд на рыболовных ботах.

Простой рыбак, он сделал блестящую карьеру, пройдя извилистым путем от плебея-моряка и корсара до офицера королевского флота: на закате жизни (1 августа 1697 г.) он был произведен в чин капитан-командора (chef de l'escadre).

С двенадцати лет он плавал на корсарских судах и быстро отличился. Когда, в возрасте двадцати пяти лет, во время войны Франции против Голландии и Испании (1672 — 1678) ему поручили командовать галиотом «Руа Давид», Бар уже имел за плечами опыт Второй англо-голландской войны (1665 — 1672), тогда он служил в голландском флоте знаменитого адмирала Михеля Адриана де Рюйтера.

До заключения Нимвегенского мира (1678) под командованием Бара были лишь маленькие суда, но результаты его корсарских рейдов с каждым разом становились все значительнее. Общий счет вражеских судов, захваченных Баром в этот период, 74. На 2-пушечном «Руа Давиде» (команда — 36 чел.) было взято 6 судов (1674); на 10-пушечном «Руаяле» — 26 (1674 — 1675); 18-пушечном «Пальме» — 33 (1676, 1677); 14-пушечных «Дофине» — 7 (1676, 1677 — 1678) и «Марсе» — 2 судна (1678).

Но важны не только количественные данные — на своих суденышках Бар умудрялся захватывать вражеские корабли, намного превосходящие его по силам. Так, например, на «Руа Давиде» он овладел близ Текселя испанским 18-пушечным фрегатом с экипажем в 65 человек; на «Руаяле» в Балтийском море — голландским 12-пушечным фрегатом «Эсперанс» и 18-пушечным кораблем «Бержер»; на «Пальме» — 24-пушечным голландским фрегатом «Сванембург» и 36-пушечным кораблем «Нептун»; на «Дофине» — 32-пушечным голландским военным кораблем «Сеедэр» и тремя судами остендских корсаров.

Его имя приобрело известность не только в Дюнкерке, но и в столице — известия о победах отважного корсара доходят до всесильного Жана Батиста Кольбера.

«Его Величество был очень обрадован известием, что капер из Дюнкерка пол командой Жана Бара захватил голландское военное 32-пушечное судно, — писал он 18 сентября 1676 года интенданту королевского флота в Дюнкерке Юберу. — Признавая чрезвычайно важным поощрять этих капитанов продолжать войну, которую они ведут против голландцев, Вы, г-н Юбер, найдете прилагаемую к письму золотую цепочку, которую Его Величество пожелал презентовать капитану Жану Бару в награду за его подвиг. Его Величество мог бы получить огромную пользу от упомянутых дюнкеркских капитанов, составь они из судов своих эскадру… а посему приказываем… тщательно выяснить, согласятся ли они повиноваться избранному ими флагману… в случае, если Его Величество снабдит их для корсарства судами… Его Величество особенно запрещает Вам… г-н Юбер, сообщать обо всем здесь сказанном кому бы то ни было, дабы воля Его Величества не дошла преждевременно».

Капитан Бар превратился в символ Дюнкерка. Огромного роста, с растрепанными волосами и легендарной трубкой в зубах, он не боялся ни Бога, ни черта и шел в море наперекор бушующим ветрам и, насмехаясь над пенящимися валами, обрушивающимися на его корабль, презрительно кричал им: «С носом остался — англичанин!».

В апреле 1689 года его корабль «Серпан» («Змея») перевозил из Кале в Брест бочонки с порохом. Встретившись с голландским фрегатом, Бар приказал идти на абордаж. «Пороховой склад» подтягивался к изрыгающему огонь судну и от любого попадания мог взлететь на воздух. Мучительно долго шли минуты. Стоя на палубе с абордажной саблей в руке, грозный корсар всматривался в своих моряков, готовых схватиться с противником в рукопашной схватке, как вдруг заметил — бледный двенадцатилетний мальчуган, прижавшись к мачте, с томительным напряжением в глазах ожидал очередного залпа, от которого корабль мог быть разнесен в щепы. «А ну, — рявкнул капитан, — привязать его к мачте. Тот, кто не умеет смотреть опасности в глаза, не заслуживает жизни…» Таковы были методы воспитания в корсарских семьях: напуганный юнга Франсуа-Корниль был сыном Жана Бара и впоследствии стал вице-адмиралом французского флота.

При дворе Короля-Солнце Людовика XIV этикет соблюдался неукоснительно, и его нарушение привело в смятении персонал дворца. Огромный человек, стоявший у окна, явно устал от долгого ожидания, спокойно вытащил из кармана внушительную трубку, невозмутимо высек огонь и, попыхивая ею, продолжал ожидать аудиенции. Придворные с любопытством разглядывали этого никому не известного человека и, пряча насмешливые улыбки, недоумевали и удивлялись его дерзости. Служители попытались урезонить гиганта, осторожно намекнув ему, что в апартаментах короля следует подчиняться установленным правилам, но осеклись под пристальным взглядом ясных синих глаз. «Я привык к курению на королевской службе, это стало для меня потребностью, и думаю, что справедливо не менять правил», — безапелляционно прогромыхал странный пришелец. Оставалось последнее средство утихомирить исполина. Когда королю донесли о вызывающем поведении незнакомца, Людовик XIV расхохотался: «Да, наверное, это Бар, пусть себе курит».

Появление корсара в Версале влило в атмосферу дворцовой жизни какую-то новую энергию. Его провинциальные манеры, грубые слова выдавали человека совершенно другого мира. Подшутить над ним, позубоскалить по поводу его странностей — таких смельчаков не находилось, наоборот, старались не противоречить человеку, облеченному высочайшим покровительством. Даже сам король предпочитал резкости Бара превращать в шутку.

Так, когда Людовик XIV сообщил Бару о производстве его в контр-адмиральский чин и назначении командовать всеми морскими силами во фландрских водах, то, после положенного по этикету поклона, услышал одобрительное: «Вы правильно поступили, Ваше величество».

Упомянутый разговор Бара с королем состоялся летом 1697 года — в год Рисвикского мира, завершившего Войну Франции против Аугсбургской лиги (1688 — 1697). Эта война вознесла Бара на вершину славы. Его имя гремело по всей Европе, он превратился в национального героя Франции.