Д. Копелев - Золотая эпоха морского разбоя

Дано в городе Лиссабоне в 10-й день февраля месяца. Писано Антонио Маркесом в год 1658-й от рождества Господа нашего Иисуса Христа.

Королева [9]

Документ № 2

10 сентября 1662 г.

Поскольку вышеуказанный Шарль де Биле предстал передо мной, заявив, что он потерял патент, и просил меня о милости выдать ему другой, я приказал выписать ему копию из регистрационной книги [10].

Дано в Лиссабоне 10 сентября 1662 г. Заверено большой государственной печатью.

Король

Как организованная форма морского разбоя каперство строилось в соответствии с определенными принципами. Если свести их воедино, то можно выделить следующие основные правила.

1. Владельцы каперских грамот не имеют права на владение более чем одним свидетельством. В противном случае они считаются пиратами и подлежат смертной казни.

2. В случае, если капитан желает получить свидетельство от иностранной державы, то он должен получить для этого разрешение своего правительства.

3. Каперские экипажи подсудны военным судам.

4. Капитан каперского судна вооружает судно самостоятельно, на свой страх и риск.

5. При приближении к неприятелю он может действовать под флагом любого государства, однако перед началом боя он должен поднять флаг своей страны.

6. Разрешается захват:

— судов неприятеля;

— судов без судовых документов, скрывающих свою принадлежность;

— судов, отказывающихся подчиняться приказу показать флаг или лечь в дрейф;

— судов нейтральных держав, перевозящих контрабандный товар противной стороны.

7. При захвате судна запрещается его грабить. Все грузы остаются запечатанными и при приводе судна в порт описываются призовой комиссией, определяющей стоимость приза.

8. В случае, если захват судна будет признан правильным, его продают с аукциона. Вырученная сумма, после вычета издержек за выгрузку, охрану, судебные расходы и одной десятой в пользу правительства, распределяется на следующих основаниях:

— одна треть собственнику судна;

— одна треть поставщику продовольствия, материалов и вооружения;

— одна треть капитану и экипажу судна.

9. В случае, если захват судна будет признан неправильным, капитан считается ответственным за нанесенный судну, экипажу и грузу ущерб.

«Я уволился и тут же снова нанялся на корабль „Святой Ян“, который шел на каперство. Мы отправились в Ливорно; в пут я узнал, что капитан, которою зовут Гармен Беен, идет по трем дорогам и живет одним разбоем, благодаря чему, как только мы прибыли в Ливорно, я покинул капитана и его корабль, тем более что он уже начал грабить и сделал своей добычей добро, вверенное ему некоторыми купцами. Опасаясь того, что придется расплачиваться по его счету, я удрал. Гармен Беен тоже почуял, что плутни его могут открыть, и решил поскорее убраться; но в то время в гавани Ливорно стояли начальник Виллен-фан-дер-Саан и капитан де Вильд, и ему это запретили, по приказу великого герцога он и его корабль были задержаны и заключены под стражу. Простых матросов отпустили, но капитан пробыл некоторое время в заключении, после чего, когда он попал в Голландию, снова был брошен в тюрьму». (Ян Стрейс. Три достопамятных и исполненных многих превратностей путешествия…),

Мы начали этот раздел с рассказа бывалого голландского путешественника, которому пришлось на своем горьком опыте познать разницу между официально разрешенной морской охотой и вольным промыслом. Его история — одна из тысяч подобных жизненных поворотов, один мелкий штрих, проливающий свет на практику каперства.

Один из самых запутанных вопросов в проблеме взаимосвязи каперства и пиратства — отношение власть предержащих к присутствию в своих водах «разбойников». Безопасность и свобода деятельности морских охотников вплотную зависела от нюансов правительственной политики и проводимого внешнеполитического курса.

Ярким подтверждением подобной связи может служить, например, политика, проводимая Елизаветой I Тюдор в отношении «своих» разбойников. В обстановке постоянной угрозы войны с Испанией королева была заинтересована в пиратах как в опытных военных моряках, потенциальных приватирах. Они были прекрасными рекрутами для флота, и, пока отряды морских разбойников обитали на побережье, можно было не беспокоиться об обороне.

В 1573 году Елизавета послала во Францию графа Уорчестера с подарком (золотым подносом) к крестинам дочери короля Карла К.

По дороге из Дувра в Булонь на королевского посланника напали пираты. Сам Уорчестер с подносом сумел спастись, но его сопровождающие были убиты, а разбойники захватили добычи на 500 фунтов стерлингов. А что же власти? По приказу королевы район блокировали, выловив сотни разбойников, но только трое из них были повешены, остальные же попали на королевский флот.

Пираты при Елизавете I — это, по сути дела, привилегированная прослойка уголовных преступников. «Кровавое законодательство» конца XVI в. на них не распространялось. Действительно, не оплошностью ли было вешать возможных защитников родины? Когда возникала острая необходимость в наборе людей на флот, следовали указы о строгих мерах против разбойников, и корабли Ее величества пополнялись новыми матросами. Естественно, при таком отношении ни о каком спокойном плавании в английских водах не могло быть и речи. К счастью для отечественных торговцев, пираты брали в основном иностранные суда, что вряд ли радовало голландцев, португальцев, французов и, в особенности, испанцев — шансы на возмещение убытков были ничтожны.

Знаменитые приватиры, «морские волки» Елизаветы I (Ф. Дрейк, М. Фробишер, Р. Гренвилл, Т. Кавендиш), отдали все силы разрушению и разорению испанских торговых трасс, стали пионерами в морской экспансии Англии и по иронии судьбы вписали свои имена на страницы истории пиратства, так как зачастую действовали на свой страх и риск. Так Дрейк, вернувшись в Англию после очередного грабительского рейда по испанским колониям, предпочел не афишировать свои подвиги, так как застал в стране потепление в отношениях с Испанией и опасался, что его выдадут испанским властям в качестве морского разбойника. Фробишер же, не достав в очередной раз каперской грамоты, был посажен в тюрьму за пиратство.

Та же двойственность обнаруживается и в других действиях правительства. Когда в Нидерландах разгоралась борьба против Испании, то главную опору сопротивления составляли так называемые «морские гёзы» (гол. «geuzen», от фр. «gueux» — «нишие», как назвал в насмешку один из придворных наместницы Маргариты Пармской бедно одетую группу нидерландских дворян, подавших в 1566 году петицию о преобразованиях в стране) — жители прибрежных районов, ведущие борьбу с испанцами на море. Организовав блокаду портов страны, они грабили испанские торговые караваны, нападали на прибрежные гарнизоны и города, захватывали испанские корабли, т. е. занимались самым настоящим пиратством, но политически окрашенным. С 1568 года принц Вильгельм I Оранский, возглавивший борьбу с испанцами, начал выдавать этим партизанам-пиратам каперские грамоты с разрешением вести войну против испанцев, установив отчисление 1/3 захваченного в пользу освободительных сил. Елизавета I, заинтересованная в ослаблении Испании, открыла английские порты для гезов, и до весны 1572 года они базировались на английском побережье. Однако опасение открытого конфликта с Испанией заставило королеву в феврале 1572 года отказать гёзам в убежище.