Прокопий Кесарийский - Война с готами. О постройках

34. Тогда люди воочию убедились, что всем, кому суждено испытать несчастье, даже то, что, казалось, является счастьем, несет гибель, и в тот момент, когда дела повернутся так, как им хотелось бы, они гибнут одновременно с наступлением этих счастливых дней. Как для сената, так и для римского народа эта победа была причиной еще большей гибели по следующему поводу. Когда готы стали отступать и поняли, что власть их над Италией кончилась, то во время пути они, между прочим, беспощадно избивали всех встречающихся им римлян. Со своей стороны, и варвары, служившие в римском войске, обращались как с врагами со всеми, с кем они встречались при своем вступлении в город. А кроме этого, случилось еще следующее. Много лиц из сенатского сословия, по мысли Тотилы, в прежнее время осталось в Кампанской области. Некоторые из них, узнав, что Рим взят войсками императора, ушли из Кампании и двинулись в Рим. Узнав об этом, готы, которые еще занимали укрепленные пункты в этой области, тщательно обследуя всю эту местность, убили всех бывших здесь патрициев. В [131]числе убитых был и тот Максим, о котором я упоминал в прежних своих книгах (V [I], гл. 25, § 15; VII [III], гл. 20, § 19). Со своей стороны и Тотила, двигаясь из этих мест навстречу Нарзесу, собрал из каждого города детей знатных римлян и, отобрав из них триста человек, которых он считал наиболее красивыми, сказал их родителям, что они будут членами его дома и сотрапезниками, на самом же деле хотел держать их в качестве заложников. Им Тотила велел тогда отправиться на ту сторону реки По, а теперь Тейя, найдя их там, велел всех их убить.

Рагнарис, из числа важных готов, командовавший гарнизоном в Таренте, хотя с соизволения императора получил от Пакурия твердые обещания безопасности и согласился, как я раньше указал (гл. 26, § 4), сдаться римлянам и передал им в подтверждение этого соглашения шесть человек из готов, когда услыхал, что готы избрали себе королем Тейю, что он зовет себе на помощь франков и хочет вместе с ними всем войском идти на врагов, изменил свои намерения и решительно не хотел выполнять соглашение. Во что бы то ни стало стараясь получить назад своих заложников, он придумал следующее. Отправив послов к Пакурию, он просил его прислать к нему небольшой отряд римских воинов, чтобы с тем большей безопасностью он и его готы могли идти в Дриунт (Гидрунт), а оттуда, переправившись через Ионийский залив, отправиться в Византию. Пакурий, очень далекий от того, чтобы подозревать, что задумал этот человек, послал к нему из бывших у него войск пятьдесят человек. Приняв их в свое укрепление, Рагнарис тотчас же заключил их в тюрьму и дал знать Пакурию, что если ему желательно спасти своих солдат, то пусть он отдаст заложников-готов. Услыхав это, Пакурий оставил маленький отряд для охраны Дриунта, а со всем остальным войском двинулся против врагов. Тогда Рагнарис без малейшего промедления убил этих пятьдесят человек и вывел из Тарента своих готов, чтобы вступить в бой с врагами. Когда они сошлись, готы были побеждены. [132]Оставив на месте очень многих убитыми, Рагнарис с остальными бросился бежать. Войти в Тарент он уже никак не мог, так как его со всех сторон окружали римляне, но, вступив в Ахеронтиду, он там остался. Так шли там дела.

Немного позднее римляне, осадив Порт, по взаимному соглашению, взяли его; взяли и укрепление в Этрурии, которое называется Непа, равно как и крепость Петры, так называемой Петрузы («Пробитая скала»).

Считая, что войско готов не равносильно римлянам, чтобы сражаться с ними один на один, Тейя отправил послов к королю франков Теодебальду, приглашая его заключить с ним союз и обещая великие сокровища. Но франки, думаю, имея в виду собственную выгоду, не хотели умирать ни в интересах готов, ни для пользы римлян, но они имели цель подчинить самим себе Италию и ради этого они хотели самостоятельно, без всяких союзов, подвергнуться опасности войны. Раньше еще Тотила часть сокровищ оставил в Тичино, о чем я указывал выше (гл. 33, § 7), большая же часть их была спрятана в очень сильном укреплении, которое находилось в Кумах, Кампанской области. Он там оставил гарнизон, а начальником над ним поставил своего брата [16], дав ему в помощь Геродиана. Желая овладеть этими сокровищами, Нарзес отправил в Кумы небольшое войско, чтобы оно осадило укрепление, сам же остался в Риме для устройства некоторых дел. Послав другой отряд, он велел им осаждать Центумцеллы. Тейя, беспокоясь о гарнизоне в Кумах и сокровищах, находящихся там, потерял надежду на помощь франков и настроил следовавших за ним готов идти всем на неприятелей. Заметив это, Нарзес велел Иоанну, племяннику Виталиана, и Филемуту с находящимся в их распоряжении войском идти в пределы Этрурии, с тем чтобы они держались здесь и закрыли дорогу врагам в Кампанию; а тем временем осаждающие Кумы смогут их взять, не подвергаясь опасности, или силой, или по добровольной сдаче. Но Тейя, оставив далеко в стороне правые дороги, которые были самыми [133]короткими, прошел длинными и далекими окольными путями, вдоль по берегу Ионийского залива, и, не замеченный никем из врагов, прибыл в Кампанию. Когда об этом узнал Нарзес, он вызвал войска, бывшие с Иоанном и Филемутом и охранявшие проходы в Этрурии, вызвал и Валериана, только что взявшего Петру («Петрузу») с его войсками. Он, таким образом, собрал все силы и сам со своим войском, выстроив его в боевом порядке, пошел в Кампанию.

35. Есть в Кампании гора Везувий, о которой я говорил в прежних своих рассказах (VI [II], гл. 4, § 10 сл.), что она часто испускает звук, как бы мычание. И когда с ней это случается, она извергает из себя массу горящей золы. Об этом рассказал я в своем прежнем рассказе. Как у этой горы, так и у сицилийской Этны примерно вся середина, от самого дна до вершины, пустая, а внизу, в самой глубине, всегда горит огонь. И это пустое пространство входит в такую глубину, что если человек, стоящий на краю отверстия, решится перегнуться и заглянуть туда, то огонь едва заметен. Когда случается, как я сказал, этой горе извергать пепел, то вырывающийся из недр Везувия огонь выбрасывает в разные стороны кверху над вершиной горы камни, иногда маленькие, а иногда и очень большие. Течет оттуда также и поток огня, с самой вершины доходя до подошвы горы и еще дальше; это все бывает также и у Этны. Этот поток огня образует с обеих сторон высокие берега, прокладывая себе глубокое ложе. Пламя, несущееся этим потоком, вначале похоже на горящую воду. Когда же пламя начинает у него потухать, то стремительность этого потока тотчас же задерживается, и он в своем течении уже не двигается вперед, а осевшая грязь от этого потока совершенно похожа на пепел.