Владимир Карпов - Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I

Еще до выхода в свет мемуаров Г. К. Жукова у руководства на Старой площади были разные точки зрения на труд полководца. Например, член Политбюро ЦК КПСС М. А. Суслов, ведавший в те годы идеологией, считал, что никакими купюрами изменить содержание книги Г. К. Жукова нельзя. Ее лучше не издавать совсем. Других взглядов придерживался Л. И. Брежнев. Он в конечном итоге и дал разрешение на публикацию Но раньше, чем это произошло, над ней довольно основательно «потрудились» две группы доработчиков (из Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота и из Военно-научного управления Генштаба)… они выписывали и вычеркивали все то, что считали нужным Как потом вспоминал один из руководителей группы доработчиков генерал М. X. Калашник, они «устраняли» недооценку партийно-политической работы в мемуарах Г. К. Жукова.

После того как усердно потрудились доработчики, готовая рукопись долго не посылалась в набор. Редактор А. Д. Миркина, работавшая над рукописью Жукова, рассказывала и в печати и мне, почему происходила задержка. (Кстати, с благодарностью должен сказать о том, что Анна Дмитриевна Миркина читала и рукопись этой моей книги.) Она рассказывала: работникам редакции дали понять — Брежневу очень хочется, чтобы маршал упомянул его в своих воспоминаниях. Но вот беда, за все годы войны Жуков ни разу на фронте не встречался с Брежневым. Георгий Константинович просто не знал, что в какой-то армии существует такой полковник-политработник. Как быть? Без выполнения просьбы Генерального книга не пойдет. Тогда написали, что, находясь в 18-й армии генерала К. Н. Леселидзе, Жуков якобы хотел «посоветоваться» с начальником политотдела армии Л. И. Брежневым, но, к сожалению, его в штабе армии не было, «он как раз находился на Малой земле, где шли тяжелые бои». Миркина сказала, что, когда Жукову показали этот «довесок» и попросили согласиться, чтобы ускорить выход книги, маршал уступил и горько усмехнулся: «Умный поймет».

Еще до того, как мне стали известны вышеприведенные подробности «доработки» рукописи Жукова, я, внимательно читая и перечитывая воспоминания маршала, видел многие страницы «не его текста», они выделяются своей чужеродностью, казенностью, тенденциозностью содержания. Встречаются и такие суждения, которые невозможно посчитать за жуковские, они противоречат его взглядам, характеру, убеждениям. При чтении и анализе таких мест у меня все сильнее укреплялось желание познакомиться с первоначальной рукописью Жукова. Я предпринял немало усилий, чтобы найти ее, но обнаружить рукопись не удавалось ни у родственников, ни в архивах. Это само по себе еще больше распаляло не только мое любопытство, но и убеждение — что-то не так в этом исчезновении рукописи. Почему ее прячут? Кто и зачем? И если это так, то в рукописи, наверное, много такого, что не случайно прячется.

И я стал искать Искал долго, упорно и терпеливо. Несколько лет.

И вот однажды очень хороший и добрый человек мне сказал:

— Я знаю, вы работаете над книгой о Жукове, может быть, вам интересно будет познакомиться с его первоначальной рукописью. Кстати, в ней многое поправлено, а вам, наверное, небезынтересно узнать подлинные суждения Георгия Константиновича.

Я не верил своим ушам! Неужели это не сон? Стараясь быть сдержанным (а внутри все кричало: Неужели? Неужели нашел?!), я ответил, что мне будет и полезно и интересно познакомиться с рукописью. Но точно ли это оригинальный вариант?

— Не сомневайтесь, — самый первый, с замечаниями на полях лиц очень высокопоставленных и с ответами на эти замечания самого Жукова

Я готов был оставить все дела и кинуться за этой рукописью, но разговор этот произошел во время заграничной командировки, в далеком Буэнос-Айресе. Я потерял покой, не мог дождаться возвращения на родину. Мне не верилось, я боялся, что не сбудется, что-то помешает мне получить рукопись для ознакомления.

Опасения мои оказались не напрасны — хороший, добрый человек засомневался, его смущали замечания на полях рукописи, сделанные людьми и сегодня очень влиятельными Я дал слово никогда никому не называть имени хорошего, доброго человека, что свято выполняю. Еще и еще раз выражаю ему благодарность от себя и от читателей за то, что он сохранил и дал возможность нам ознакомиться с подлинными мыслями и суждениями Жукова, которые дают нам возможность в какой-то степени восстановить и справедливость и образ Георгия Константиновича

Хочу привести только один пример, подтверждающий бесценность находки.

Характер человека проявляется в поступках, в манере речи, в жестах и даже в походке. Общественные поступки и дела показывают характер и масштабы личности. Рассуждая так, я заходил в тупик, читая в мемуарах Жукова такую фразу: «Массовое выдвижение на высшие должности молодых, необстрелянных командиров снижало на какое-то время боеспособность армии» И только вскользь, как бы мимоходом, о массовых репрессиях, о погибших талантливых сослуживцах, которых так не хватало в боях! Что это — нежелание «ворошить»? Хотел написать — «трусость», но с именем Жукова это так несовместимо, что, как говорится, рука не поднимается написать такое. Тогда — что же? Почему мужественный, всегда самостоятельно мысливший маршал не написал подробно об этой страшной беде нашей армии? Почему?!

Ответ я нашел в его рукописи. Все он написал! И отношение свое высказал крепко и прямо — по-жуковски. Например, опубликованная в книге маршала глава «Командование 3-м кавалерийским и 6-м казачьим корпусами» занимает 10 страниц, а в рукописи — 29. В книге это чужой, не жуковский по стилю и содержанию текст — сухой газетный отчет о некоторых международных событиях и становлении советской военной промышленности А в рукописи говорится честно и безбоязненно о репрессиях, которые опустошали ряды командного состава Красной Армии, и как сам Жуков едва не угодил в сталинскую мясорубку В соответствующем месте я приведу текст этой главы подробнее.

По ходу повествования я буду часто обращаться к подлиннику Жукова, это поможет нам пробиться к правде не только поступков маршала, но и событий тех лет [1].

Задумывались вы, уважаемый читатель, над тем, как пишется история? По моим наблюдениям, она пишется дважды, трижды, и каждый раз события истолковываются по-разному.

Не вдаваясь в другие области, бегло взглянем на историю Великой Отечественной войны. Все в ней вроде бы детально известно — операции, даты, имена, цифры, рубежи. Но до 1953 года в наших исторических трудах был явный перекос в сторону преувеличения заслуг Сталина в достижении победы в целом и во многих операциях был он назван «Великим полководцем всех времен и народов». Напомню еще про «десять сталинских ударов в 1944 г.».