Николай Карамзин - История государства Российского. Том XII

Грязи и разлитие рек мешали походу. Шведский Военачальник хотел ждать просухи, и для безопасного сообщения с Ливониею и Финляндиею, заняться прежде всего осадою Копорья, Иванягорода и Ямы, где Царствовала измена: Князь Михаил имел другую мысль. Еще до прибытия Шведов Воевода Осинин ходил из Новагорода с Детьми Боярскими и Козаками к мятежному Пскову, разбил тамошних злодеев в поле и надеялся взять город; но Скопин велел ему возвратиться, чтобы не тратить времени в предприятиях частных, и склонил Делагарди немедленно идти к Москве. Воевода Чулков и Шведский Генерал Эверт Горн вступили в Русу, гнали изменников и Ляхов до уезда Торопецкого, одержали (25 Апреля) победу над Керносицким в селе Каменках, взяли 9 пушек, знамена и пленников. Порхов, Торопец сдалися мирно — и Торжок другому Воеводе, Чоглокову. Узнав, что Пан Зборовский и Князь Григорий Шаховской с тремя тысячами изменников и Ляхов идут из Твери на Чоглокова, Князь Михаил отрядил туда Головина и Горна: имея не более двух тысяч воинов, они сразились с неприятелем; Чоглоков сделал вылазку, и Зборовский, после дела кровопролитного, отступил к Твери.

Сам Князь Михаил, отпев молебен в Софийском храме, исполненном древних знаменитых воспоминаний, вывел (10 мая) главную рать. Новгород, некогда великий, столь многолюдный и воинственный, дал ему все, что мог: тысячи две подвижников неопытных! Но войско Российское усилилось в Торжке (24 Июня) новыми дружинами: Князь Борятинский, Воевода усердный и мужественный, привел туда 3000 детей Боярских и земледельцев из Смоленских уездов, смирив на пути Дорогобуж и Вязьму. Союзники спешили к Твери; там засели Зборовский и Керносицкий, быв подкреплены Тушинским войском. Ляхи и Российские изменники вышли из города и сразились мужественно, во время сильного дождя, который препятствовал действию пальбы: неприятель, ударив с копьями на левое крыло Шведов, обратил Французов в бегство; Немцы, Финляндцы, Россияне также дали тыл, — и хотя правое крыло, где начальствовал Делагарди, имело выгоду и втеснило Ляхов в город; хотя сам Воевода Зборовский раненый едва спасся от плена; но союзники отступили. Дождь лил целые сутки. В следующую ночь, когда Ляхи беспечно спали в Остроге, Князь Михаил тихо приближился, напал и взял его без урона: восходящее солнце осветило там Царские хоругви и кучи неприятельских тел. Юный Полководец Российский обнял Делагарди с живейшим чувством признательности за мужество Шведов, которые хотели вломиться и в город, где остальные изменники и Ляхи заключились; но Князь Михаил, жалея людей, велел прекратить сечу кровопролитную и не нужную: ибо угадывал, что неприятель, уже слабый, или мирно сдастся на договор или бежит. Чрез несколько часов действительно Ляхи и клевреты их ушли из Твери, до половины сожженной и наполненной трупами. Таким образом, Князь Михаил в два месяца очистил все места от Новогородских до Московских пределов; думал скоро освободить и Москву, надеясь на ужас неприятелей и содействие войска царского. Доселе он мог быть доволен Шведами. Карл IX писал к нашему Духовенству, Боярам, Дворянам и купцам, что он готов всеми силами действовать для защиты их древней Греческой Веры, вольности и льготы , — для истребления Польской сволочи и бродяг, жалуемых ею в Цари с умыслом изгубить знатнейшие роды, цвет и славу нашего отечества. Делагарди уклонялся от всякого сношения с Ляхами, и в ответ на дружелюбную, лукавую грамоту Зборовского, писанную из Твери (11 Июня) к Шведским Генералам о правах мнимого Димитрия, сказал: «мое дело воевать, а не рассуждать с вами о Димитриях». Тщетно и лазутчики Зборовского старались возмутить союзное войско: их ловили и казнили. Но чего не произвело обольщение, то произвела буйность. Оставив Тверь и Шведов позади себя, Князь Михаил шел к столице и сведал в Городне, что союзники идут не за ним, а назад к Новугороду! Сия неожидаемая измена была следствием мятежа. Выступив из Твери, Финляндцы первые объявили своему Генералу, что не хотят идти в глубину России на верную гибель; что им не выдано полного жалованья: что вероломство Московского народа всем известно; что жены и дети их без защиты дома. Французы, Немцы, наконец и Шведы также взволновались; не слушались Генералов; бросили знамена. Делагарди обнажил меч, грозил — и должен был уступить мятежникам, чтобы не остаться военачальником без войска: он сам повел их к Шведской границе, для прикрытия бунта, жалуясь, что Россияне не исполняют договора: не сдают Кексгольма и не платят обещанных денег. Изумленный Князь Михаил спешил удержать союзников нужных, хотя и ненадежных, и послал к ним Ододурова с убеждением не изменять чести, не срамить имени Шведского, не выдавать друзей, в то время, когда неприятель, более раздраженный, нежели ослабленный, готовится к решительному делу. Сии представления и серебро, врученное наемникам корыстолюбивым, их усовестили: Генерал Зоме с частию пехоты и конницы возвратился к Князю Михаилу накануне величайшей для него опасности и славы. Здесь подвиги юного Героя уже связуются с происшествиями знаменитой Троицкой осады.

Еще Сапега стоял под Лаврою: рассылал отряды, занимал или жег города, обуздывал или карал жителей, мешал сообщению Москвы с Востоком и Севером России и подкреплял Зборовского, чтобы отразить Шведов. Между тем слух о движениях Скопина и Шереметева уже достиг Лавры: защитники ее ждали следствий, надеялись и вдруг увидели необычайное волнение в неприятельском стане: Зборовский прибежал туда с остатком рассеянного войска и с вестию, что Тверь уже взята союзниками; прибежали и многие изменники, Дворяне, Дети Боярские, которые изменою хотели единственно избавить свои поместья от грабежа, не думая служить Царику Тушинскому, и до того времени жили в них спокойно, но не дерзнули ждать Князя Михаила. Все отряды возвратились к Сапеге: Лжедимитрий усилил его и частию Тушинской рати, велев ему идти против Скопина и Шведов. Ляхи, как обыкновенно, готовились к битве шумными играми, пили, веселились и дали знать Троицкому Воеводе Долгорукому, что они торжествуют победы: что Шведы истреблены, а Скопин и Шереметев сдалися. Их не слушали. Тогда подъехали к стенам два человека, некогда знаменитые на степени мужей государственных: Боярин Салтыков (изгнанный из Орешка успехами Князя Михаила) и Думный Дьяк Грамотин: оба уверяли, что междоусобная война уже прекратилась в России; что Москва встречает Димитрия, и Шуйский с Синклитом в его руках. Клевреты их, Дворяне изменники, утверждали то же, прибавляя: «Не мы ли были с Шереметевым, а теперь служим Димитрию? Кого еще ждете? Все у ног Иоаннова сына — и если одни будете противиться, то немедленно увидите здесь Царя гневного со всем Литовским войском, Скопиным и Шереметевым, для казни вашего ослушания». Им ответствовали единогласно люди умные и простые (как говорит Летописец): «Всевышний с нами, и никого не боимся. Хотите ли, чтобы мы вам верили? Скажите, что Князь Михаил под Тверию телами Литовскими и вашими сравнял Волгу с берегами и напитал зверей плотоядных: не усомнимся и восхвалим Бога! Ложь не победа: идите с мечом на меч и Господь рассудит виновного с правым!» Так еще мужались сии Герои верности, числом уже не более двухсот. Сапега не мог медлить, однако ж дозволил Зборовскому с его дружинами еще приступить к стенам Обители, которую сей гордый Лях, шутя над ним и Лисовским, уподоблял лукну и гнезду ворон . Зборовский приступил ночью, стрелял, убил одну женщину на стене, и ничего более не сделав, удалился. Вероятно, что неприятель хотел в сию ночь не взять, а только устрашить Лавру для своей безопасности: Сапега спешил к берегам Волги, вверив облежание монастыря и хранение стана Козакам, Российским изменникам и немногим Ляхам.