Леонид Васильев - История Востока. Том 1

Как и Парфия, сасанидский Иран, особенно вначале, представлял собой случайный конгломерат объединенных общими политическими судьбами, но весьма различавшихся между собой стран и народов. Однако такое положение быстро менялось. Во-первых, несколько столетий парфянской истории не пропали даром: разные в экономическом, культурном, социальном и этническом плане составные части державы приспособились одна к другой, стали взаимно дополнять друг друга, что постепенно способствовало превращению их в единый социополитический организм. А во-вторых, опиравшиеся на солидную традицию и много более развитые по сравнению с их предшественниками персы, особенно стоявшая у руля правления персидская знать, немало сделали для того, чтобы укрепить свою власть. В частности, был создан по образцу ахеменидского крепкий централизованный государственный аппарат. Была восстановлена и жестко фиксирована система сословий типа каст. Роль официальной религии начал играть зороастризм, культово-обрядовые нормы которого стали обязательны для всех.

Население страны было официально поделено на четыре большие сословные группы. Переход из одной в другую был крайне затруднен, если вообще возможен. Первые три – жрецов, воинов и писцов-чиновников – считались привилегированными. Они не платили налогов и не несли повинностей, кроме своих прямых служебных обязанностей. Четвертую составлял народ, податные, крестьяне и горожане, платившие в казну ренту-налог, включая пошлины, и исполнявшие трудовые повинности. Каждое из сословий подразделялось на разряды и имело внутреннюю иерархическую структуру. Главы всех четырех сословий занимали видное место при дворе; существенно, что главой четвертого из них обычно назначался кто-либо из числа представителей трех высших, привилегированных. Наместниками в областях и правителями вассальных царств или княжеств были преимущественно знатные аристократы, часто из дома Сасанидов.

Таким образом, жрецы, аристократы, чиновники и воины являли собой привилегированную часть общества, жившую прежде всего за счет редистрибуции ренты-налога, а конкретней – за счет избыточного продукта крестьян и ремесленников. Правда, в некоторых районах страны продолжали существовать еще не потерявшие окончательно своих прошлых привилегий эллинизированные города, где было много свободных граждан и немало неполноправных и рабов. Однако эти анклавы с точки зрения структуры общества в целом имели явно второстепенное значение и понемногу отмирали. Основными производителями были податные крестьяне, жившие преимущественно большими домовыми общинами.

Общинные поселения, в которых они жили, уже не были первобытно-примитивными. Расслоение сельской общины привело к появлению ее зажиточного слоя, дехканов (впоследствии этим термином стали обозначать земледельцев вообще). Вместе с главами семейно-домовых групп, именовавшимися термином «кедхуда», эти дехкане представляли собой своего рода социально-имущественную верхушку общины, заправляли ее делами. Видимо, достаточно близко к этой верхушке по статусу были воины-азаты. Хотя они и принадлежали к группе воинов, но, будучи низшей и наиболее массовой, а потому и наименее привилегированной частью сословия воинов, азаты практически являли собой просто военнообязанных крестьян, чем-то напоминающих казаков русского царя. Следует заметить, что постоянного войска сасанидский Иран не имел. Войско комплектовалось лишь по мере надобности и состояло из конницы знати и привилегированной части воинов, ополчения азатов и вспомогательных частей пехоты из крестьян.

Государством управлял весьма совершенный аппарат власти из профессионально подготовленных представителей группы писцов-чиновников (хотя высшие должности в аппарате власти замещались, как правило, представителями знати). Во главе аппарата стояли руководители ведомств, в свою очередь подчинявшиеся вазургу-фраматару, должность которого, правда, появилась не сразу. Видимо, аналогичным был аппарат администрации и в провинциях, и в вассальных царствах, хотя, возможно, не везде он был одинаков.

Официальной идеологией Сасанидов был, как упоминалось, зороастризм. Зороастрийские храмы, посвященные известным божествам мира Добра – Ормузду, Митре, Зурвану, богине Анахите, – владели немалыми землями и богатствами, а организованные в иерархическую пирамиду жрецы пользовались довольно большим влиянием, особенно высшие из них. Есть сведения, что в IV–V вв. глава жречества, мобедан-мобед, бывший одновременно и верховным судьей (совпадение религиозных и судебных функций в руках жрецов обычно для многих восточных обществ), занимал первое место в государстве после самого шаханшаха.

Сасаниды придавали большое значение религии (алтарь – опора трона). Это было тем более необходимо для укрепления внутренней стабильности государства, что в западных и юго-западных районах Ирана с III–IV вв. начало энергично распространяться христианство, ставшее официальной государственной религией Рима, а затем и Византии. Воспринимая ортодоксальное христианство как враждебное (еретические оппозиционные движения – несториан, монофизитов и др. – Сасаниды, напротив, поддерживали и поощряли), правители Ирана делали все, что в их силах, дабы укрепить позиции собственной религии, противостоявшей христианству. И это им в общем удавалось, во всяком случае на первых порах. Однако оборотной стороной роста внимания к религии и влияния зороастризма в сасанидском Иране оказались возникавшие на его основе массовые еретические движения, значительно ослаблявшие страну.

Первым из таких движений было манихейство. Его основатель Мани (216–276), родом из Вавилонии, испытал немалое влияние со стороны христианства (идеи мессианизма) и буддизма (нравственное очищение, ограничения в пище, стремление к освобождению от всего материального на пути к спасению). Главный тезис Мани сводился к тому, что силы Тьмы и Зла в окружающем нас мире заведомо одолевают силы Света и Добра. Только уменьшение зависимости человека от материального начала может способствовать Свету в его борьбе с Тьмой, для чего и надлежит вести аскетический образ жизни. Манихейство быстро распространилось по всему Ирану и вскоре проникло за его пределы, достигнув Испании на западе и Восточного Туркестана на востоке. Вначале относившиеся к этому учению спокойно, даже доброжелательно, сасанидские правители затем испугались его размаха. В 276 г. Мани был казнен, а манихеи стали подвергаться жестоким преследованиям и изгоняться из Ирана.

Вторым был маздакизм. Возникшее двумя с половиной веками позднее, в конце V в., это еретическое учение, кое-что взявшее у манихейцев, оказалось много более радикальным в социальном плане. Основатель его, Маздак, опираясь на все тот же тезис о засилии на земле сил Тьмы и Зла, считал, что очистить от этих сил землю и дать простор силам Света и Добра принципиально можно, но для этого нужно дать простор разуму и справедливости. Он предложил своим последователям начать с перераспределения собственности: брать излишки у богатых и наделять ими бедных. Социальный пафос идей маздакизма о справедливости восходил к обычным для всех крестьянских массовых движений эгалитарным идеалам, но в сасанидском Иране он питался, в частности, еще и недовольством тех, кто был лишен возможности иметь жену и семью, в то время как в гаремах знати томились сотни и тысячи запертых там женщин. Требования передела имущества, включая и женщин, выдвигавшиеся маздакитами, были направлены против влиятельной иранской знати и отражали недовольство низов.